Князь хотел было возразить, указав на трупы и оружие. Но потом в одно мгновение посуровел, будто вспомнив нечто из личного опыта.
– А, это… Возвращались как-то с батюшкой нашего государя по Волге. Мне тринадцать, ему семнадцать. Каждый город встречал нас праздником – и если мне, по малолетству, не наливали, то его высочеству положено было хотя бы три тоста поднять – за здоровье батюшки, за процветание империи и за дорогого гостя. Река длинная, городов много… На третий день его высочеству стало так плохо, что он немедленно затребовал от меня воды. Не вина, которого у нас было, хоть залейся, а воды!
– Ты выпустил в мир палача. – Удержался он от жесткого тона, не давая эмоциям минутной давности вновь себя захлестнуть. – Ударил цесаревича. Сжег Сенатский дворец. Я желаю видеть раскаяние, я хочу слышать от тебя просьбу поддержать и помочь. Но ты, как сумасшедший, упорствуешь в правильности своих поступков. Одумайся, прошу тебя.
– Ну а что ты хотела? Задумала интриговать за моей спиной? А он, что, полагал, я оставлю это без последствий?!
– Поэтому вы устроили провокацию Шуйским? – Хмурился Черниговский. – На их банк целили?
– М-да? Мне предлагают присоединиться, – задумчиво смотрел в телефон Куомо. – Обещают немного земли за Уралом, но готовы к торгу.