Отчего-то, — а Марк понимал это даже сквозь свою толстокожесть, — сейчас было бы очень легко оттолкнуть Варвару навсегда. Одна его просьба, и она никогда бы не появилась перед ним больше. Что-то изменилось в их отношениях с тех пор, как она преследовала его в образе старушек и подсаживалась в барах. Сейчас его желания значили бы для неё достаточно, чтобы прислушаться к ним. И Марк уговаривал себя, что он должен попроситься на волю. Поставить точку в этом дурдоме. Вернуться к нормальной, хорошей жизни, в которой не было места никакой мистике, и что хуже всего — этой глухой тоске, свернувшей гнездо где-то в области его желудка.