Мало ему живых женщин, которые так и норовили помыть ему посуду или угостить домашней выпечкой, так ещё и покойницы атаковали.
Кристину Иванову перевели из палаты интенсивной терапии через неделю.
Марк распахнул створки и немного подышал, как собака, высунув язык.
В темных, немного крупноватых глазах не осталось никакого перламутра. Только бездонный сумрак.
— Варвара, — сказал он, стыдясь говорить «вы» такой козявке, — приходи вечером на ужин.
— Оперная дива, — глубоким контральто ответила она, — Гренландия Брик.