Медсестры и врачи закрывали глаза на мелкие нарушения, потому что Марк освобождал их от кучи забот по уходу за Ивановой.
Пальцы изобразили нечто среднее между утиным клювом и палочками для еды.
Марк не любил делить с кем-либо свою кровать и немедленно ощутил себя неуютно. Ему хотелось отобрать у неё одеяло и подоткнуть его вокруг себя, но он решил немного потерпеть, вдруг привыкнет.
Блондинка с насмешкой, брюнетка с любопытством, а рыжая с некоторым напряжением.
Варвара ждала его, как полагается, возле памятника, и Марк остановился в нескольких шагах от неё, разглядывая интерфейс.
— Марк Генрихович, миленький, — задыхаясь, сказал незнакомый женский голос. — Приезжайте пожаа… ааааааааа! — от протяжного, полного страданий стона, Марка пробрал озноб. — Простите, — переведя дух, продолжала Варвара. — Это я коленкой стукнулась об тумбочку, схватки пока не начались. Приезжайте ко мне, в седьмую родбольницу. К Коноваловой, Маше. Боги, знали бы вы, как больно пинаются эти эмбрионы. Восьмая палата. И поторопитесь, душегуб вы мой. Я дала нянечке взятку, вас пропустят. Только бахилы не забудьте.