Весь следующий день я из гаража не вылезал, даже пришлось отобедать только тем, что Бог, вернее, рекламный буклет послал. Я с недавнего времени один из них всегда с собой в сумочке таскаю.
— Не, ну вы как дети, — пристыдил я парней, — Не можете своё записать, тренируйтесь под оригинал. Всё равно же своих песен у вас нет. Но на репы чтобы все приходили с выученным домашним заданием, а не в носу ковырять.
Началось всё, как обычно, с Гоши. Почему именно с него? Ну, должен ведь кто-то быть крайним. Если б он мне мозг не выносил своим нытьём, о том, что нам нужен холодильник, то я не позвонил бы Наталье Фёдоровне.
— Ну, не Кракена же. Из Кракенов только плавленый сыр можно изготовить, — проворчал я, отодвигая опасно подкатившуюся было палку колбасы подальше от чьих-то шаловливых ручек.
— Где закопана? В слове Гоша? — ржал я уже во весь голос, глядя на сияющего поэта.
— Зина Ягуткина. Она, больше некому, — опознала Галина по словесному портрету фанатичную комсомолку, — Я в прошлом году с ней в одной секции жила. Так-то она хорошая, но не везёт ей. Как с активом связалась, так и пошли неприятности.