Спустя минуты я оперся локтем об матрас и сел, чтоб хоть немного прийти в себя.
Я хрустнул костяшками ладоней, окрашенных в черно-красный цвет от проклятия.
Молодой человек скрылся в темноте парка, отойдя на метров сто от машины, оглянулся по сторонам, на всякий случай убедился, что его никто не видит, скривился, вытащил из своего плеча красный платок-паше, вдохнул приятный ночной воздух, а затем с громким хрустом свернул себе шею.
Воображение начало играть на полную катушку и мы с блондинкой переглянулись и в страхе попятились обратно в вагон.
— Да, господа, я все понимаю, но к пациенту сейчас нельзя! Ночью у него ухудшилось состояние и его нельзя беспокоить! — кажется, я теперь узнаю подхалимский тон Ибрагима где угодно. — Поэтому может нам лучше пройти пообщаться в мой кабинет, я понимаю всю важность вашего дела, но жизнь пациента — для нас первее всего! Как врач, я не могу пустить вас к нему.
Два правых уже были на полпути ко мне, готовые ввязаться в драку. Девушки что-то пищали, но… это было, словно писк мыши, на фоне сирены. Женщина с середины вагона внезапно устроила нам звуковой удар, заверещав так, что вот-вот и окна треснут.