Хотя даже это глупо. Животные, они животные и есть. Как по мне, парочка машин со стрелками вполне способна была решить проблему бродячих собак за неделю. Но мэрия играла в популизм — скоро должны были состояться выборы городского главы. Вместо того чтобы послать всех далеко и надолго и сделать то, что должны, власти устраивали конференции по проблеме, дебаты и прочую либерастскую чушь! Ну что, скажите, плохого в том, чтобы убить опасных животных? Поорали бы зелёные, да и заткнулись.
Удивительно, но полуживотное существование на грани безмыслия оказалось неожиданно привлекательным. Не нужно было никуда бежать, просчитывать каждый шаг, думать за себя и за противника. Вопросы выживания, естественно, никуда не делись, но вот потуги на стратегию сделались неважными. Ланские, милиция, неведомая третья сила — возможно, тот самый ликвидатор, про которого говорила Антонина — продолжали учитываться, но как-то без огонька. Так бывает, когда маниакальное стремление к чему-то вдруг пропадает, и некоторое время ты еще несешься в заданном направлении по инерции, но в какой-то момент понимаешь: все, ушло. И смотришь на предмет своих желаний другими глазами, искренне недоумевая, что же так возбуждало в нем прежде?
Где бы мы ни были — мы всегда в нужном месте и в нужное время.
— Я хочу увидеть! — упрямая девчонка и не думала останавливаться. — Хотя бы издалека!
В течение следующей минуты я без ударов на одной мышечной тяге и рывках перевёл дерево из вертикального положения в горизонтальное. И в завершении с победным видом вырвал одну из ветвей, толщиной с предплечье. Не сломал, а именно вырвал из того места, где она крепилась к стволу. Гордо посмотрел на Скалли и удостоился её радостной улыбки.
Вот сучка! Развела меня все-таки! Умная, и язык подвешен как надо! Раз тональность сменила, другой, вывела меня на эмоции и — вуаля! Теперь уже я напрашиваюсь на разговор.