— Обязательно. — ухмыльнулся тот. — И только попробуйте мне до возвращения так же, как вчера, набухаться, вам такой инструктаж проведут… Вообще ничего рассказать дружкам-курсантам не сможете. — братики переглянулись и притихли. — Ладно, вы тут отдыхайте, а я пока до остальных схожу.
Бл@дь, почему голова сзади так болит? Или спереди?
— И давай забудем, о чём мы с тобой только что говорили, здоровее будем.
Я, как мог, объяснил Николаю с Александром ситуацию.
— Надо Шереметьевой презент вручить, а на перемене, стоянке или в университетском кафе это будет выглядеть как самое натуральное оскорбление…
Старший сын Пафнутьева, Борис, был точной копией отца — помимо внешнего сходства, молодой человек, которому явно было двадцать с чем-то лет, отличался внешней невозмутимостью, скупостью движений и колючими глазами. И опять это «фирменное» обозначение вежливой улыбки, которая исчезла через несколько секунд после того, как на его место встали сестры. Чтобы уж совсем не теряться на фоне отца, Борис надел костюм не черного, а светло-серого цвета.