Мы направились к выходу, но Джонни нагнал нас и, схватив меня за рукав, заставил отойти на два шага назад.
На одном из углов я столкнулся со встречным. Мы подняли головы, чтобы извиниться, и тут же узнали друг друга. Это был Махеш, молодой воришка, который так помог мне в полицейском участке Колабы и в Артур Роуд и которого я с помощью Викрама вытащил из тюрьмы.
– Конечно. Всеобщая любовь значительно ускорила бы наше движение в Богу. Любовь – это добро, как и дружба, верность, честность, свобода. Мы всегда знали, что все это хорошо – так говорили нам и наши сердца, и наши учителя, – но лишь найденное нами определние добра и зла позволяет нам сказать, почему это хорошо.
– Ах, Лин, – ухмыльнулся он. Разве может быть в этом клейко-сладостном мире что-нибудь достаточно развратное?
– Ха! Слишком большое значение! Если десять тысяч человек кричат под окном твоего офиса, что тебя надо убить, трудно не придавать этому значения.
– Ха! – саркастически бросила она. – Знаешь, да не все?