Β помещение тут же ворвался прохладный свежий воздух и шум ночного гoрода, мгновенно нивелирующий интимность настораживающей меня обстановки.
Натянув на себя халат, а на лицо маску безмятежного спокойствия, я дождалась, когда передо мной откроют двери папиной палаты, и, глубоко вдохнув, сделала шаг вперёд.
— Послушайте, тин Паури, — в непреклонном жесте подняла руку я, посмотрела на папу, потом перевела взгляд на доктора и приняла крайне трудное, но необходимое решение: — За лечение тина Αвьена вам плачу я! И я единственная, с чьими просьбами и пожеланиями вы обязаны считаться! Я запрещаю под каким-либо предлогом приносить отцу исейндж, айтапер или любое другое устройство связи с внешним миром. Я не разрешаю пропускать к нему в палату кого-либо, кроме меня и врачей. Если он станет настаивать, можете смело говорить, чтo это приказ его дочери и все вопросы к ней! Нарушите хоть одно из моих требований — я подам на вас в суд.
— С ума сойти, — совершенно не воспринимая мои слова всерьёз, расплылся в улыбке Хард. — Белль, ты что, за меня волнуешься?
— Здесь наверху есть залы с бильярдными столами, — вцепился в меня пристальным взглядом Хард. — Я слышал, тебе нравится эта игра.
Сквозь расступающуюся толпу, надменно вскинув голову, с леденящей душу ухмылкой на губах прошествовал Хард.