В одну секунду тиррианец вдруг преобразился, приобретая какую-то совершенно не свойственную ему любезность.
— Чем еще муж и жена могут заниматься в темноте?
— Почему? — понизив голос и приблизившись ко мне, Χард приподнял кончиками пальцев моё лицо, заглядывая в глаза, как в душу.
Это стало традицией. Ночь за ночью я пытаюсь увидеть лицо того, кто назывaет меня так, как звала только мать, но, проваливаясь в зыбучую черноту, открываю глаза. Взмокшая, измотанная, с бьющимся в горле сердцем и трясущимися руками.
Кажется, я начинала понимать причину шокирующей прямолинейности Харда. Привычка — вторая натура. Похоже, у тиррианцев перед эйдерцами было огромное преимущество: они нашу ложь чувствовали, а мы их — нет.
Концентрированное помешательство, умноженное на острую, нестерпимую жажду.