Ο да, любезный, я не сладкая конфета, и вам это хорошо известно!
— Я её видел… Αнни, я её видел! Это она меня остановила. Я всё играл и играл… Α потом увидел маму… Она стояла в конце стола и смотрела на меня твоими глазами. У тебя её глаза, ты знаешь? И она мне улыбалась… Так, как могла только она. На ней было то нежно-голубое пальто, что тебе так нравилось… То, в котором её убили. С пятном крови. Вот здесь… под сердцем. — Лиам прижал к груди ладонь и вдруг затрясся в безумной истерике: — Её кровь была у меня на руках. Так много крови! Потому что я зажимал рану! Я так хотел её спасти…
— А мне показалось, что утром ты выглядела несколько иначе…
И если юристы Харда склонили передо мной голову так почтительно, словно я была президентом Эйдэры, то зеленоглазый хам, как всегда, отличился. Взгляд его совершил неспешное путешествие от носков моих туфель к коленкам, зацепился за подол узкой юбки, поднялся к талии, пересчитал пуговички на пиджаке и, скользнув по оголённому участку шеи и подбородку, наконец, встретился с моим взглядом.
— Идите в дом, ассанти. Там вам всё объяснят.
Странно: больно было мне, но боль Грэя оттого, что ему пришлось её мне причинить, я чувствовала cильнее.