Может, кто-то и видел в этом какой-то смысл, но точно не я. Мне слова Харда казались каким-то бредом и чушью, попыткой запутать меня и отвлечь от творящегося вокруг безумия. И я вдруг поняла, что всё, чего хочу сейчас — чтобы Грэй обнял меня. Потому что сейчас мой полный штиль был там — в его объятиях! Там покой, там тепло, там жизнь…
Демон, к слову, выглядел соответственно. Пока я спускалась по лестнице, он, вальяжно развалившись в антикварном кресле, помнящем пять поколений рода Авьен, дерзко улыбался, распространяя по холлу умопомрачительный запах своего одеколона.
— Ты сердишься на меня из-за отца? — спросила Грэя, как только его лайкроут вылетел из ангара.
Ничего так не могло испортить Иву Фрай-а-тэ настроение, как напоминание о Йоне Авьене.
— Давай обойдёмся без фальшивых объятий и дешёвых сцен! — посмотрела в его удивлённые глаза я.
— Я не была у этого озера с тех пор, как не стало мамы, — призналась ему.