— И как среди этой старорежимной рухляди можно жить? — постучал костяшками пальцев по деревянной панели он. — Здесь даже стены не самоочищаются!
Но я успела только поднять руку, чтобы взяться за ручку.
— Совершенно верно, лирэ. Когда вы звонили — он спал, а потом проснулся, оделся и сказал мне, что хочет съездить в клуб. развеяться и показать всем, что он свободен.
Губы мужа тронула самодовольная улыбка, какая всегда появлялась на его лице, стоило напомнить ему о будущем отцовстве.
— Откуда всё это? — окинув взглядом рыбные рулетики, какие-то мясные шарики, обсыпанные чёрными семечками, нанизанные на шпажки канапе, вопрошающе посмотрела на своего управляющего я.
Никогда не видела, чтобы Ива так корёжило! В лицо ему словно плеснули белой краски, даже губы потеряли яркий оттенок, став какими-то серыми. В глазах моего жениха промелькнуло и погасло что-то мстительно-жестокое, скрытoе флёром цивилизованности, но совершенно точно отложенное до лучших времён.