От гомерического хохота Харда в вестибюле клуба, куда мы успели войти, стихли голоса всех присутствующих. Ург, этот мужчина не просто не умел сдерживать своих эмоций, а даже не пытался! И самое ужасное, что он за своё поведение ни капли стыда не испытывал: делал что хотел, говорил как хотел и плевал на то, что обо всём этом думают другие.
Истинные навэ носились со своими родословными, этикетом и величием, считая себя элитой общества, а невоспитанный и хaмоватый Хард, демонстративно плюя на вековые традиции, был человечнее всех нас вмeсте взятых.
Какая трогательная забота! Жаль, я буду в шоке и не смогу ответить.
Я била словами выверенно и безжалостно, зная наверняка, что они достигнут своей цели. Согласись я взять деньги под залог компании, банк Фрай-а-тэ пустил бы меня по миру.
Я чувcтвовала себя эквилибристом, идущим по натянутому между двумя небоскрёбами канату, когда говорила жениху, что не видела брата со вчерашнего дня после того, как мы поругались из-за заложенного им дома.
Горчило во рту лишь от осознания того, что отчий дом мне всё же нужно будет покинуть. Показывать, как он мне дорог, Харду — значит вложить в руки тиррианца оружие, способное меня уничтожить, а пожертвовать старинным семейным особняком во имя будущего, наверное, было практично и целесообразно. Хотя и болезненно жалко. Но три миллиона мне сейчас были нужнее дома.