И мы почесали. Немцы шли наперерез, и было такое впечатление, что они все ближе и ближе. А потом я расслышал собачий лай…
– И таких тут двадцать штук! А к этому еще и «заправка»!
– Ох, точно! – спохватился Гайдар. – Мы с вами засиделись, а там ваши подчиненные ждут своей очереди. К вам, товарищ старшина, претензий нет – вы можете быть свободны до определения командованием вашего нового места службы. На выходе стоит сержант, у него есть заявки от командиров подразделений.
Комендант аэродрома старлей Кудрявцев действительно оказался грамотным администратором: в кромешной тьме, прерываемой лишь лучами слабеньких фар, подъезжали и отъезжали десятки грузовиков, загруженных или порожних. Пару раз приезжали танки, в которые впрягли огромные самодельные волокуши, загрузив их бочками с солярой. Танкисты были оживлены, спорили из-за какой-то ерунды и громко смеялись, словно в предвкушении светлого праздника. Прочий народ тоже ходил, как будто хлебнув той самой «водички с газиками», – всех просто распирало от предчувствия скорой грандиозной битвы!
БТР резво рванул по проселку, подгоняемый хлопками танковой пушки, – немецкие танкисты явно не успевали брать упреждение по движущейся цели и бессовестно мазали. Секунда, две, три… пять… и мы скрылись за поворотом.
Полицаи поспешно осадили коней. Я снова заложил руки за спину и неторопливо зашагал навстречу, придерживая предплечьем заткнутый за пояс «Наган». Мне даже не пришлось напускать на себя тевтонскую надменность – полицаи и без того улыбались мне, трусовато и угодливо.