– Однако, познакомившись с этими ребятами, мы, по крайней мере, направление поиска уточним! Не так уж и обширны здешние леса, чтобы незаметно спрятать дивизию! Или сколько там у Петра Дмитриевича… – почесал лоб Валуев. – Игнат Михайлович, как туда лучше добраться?
– Аккуратней, громила! – машинально огрызнулся я.
– Он такой! – фыркнул Валуев. – Так и норовит в расход пустить! А расскажи-ка мне, пионер, как ты немецкого капитана из Абвера поймал? Мне Хуршед рассказывал, но как-то бестолково, я и не понял толком ничего!
Вот как мне сейчас. Мне было отчетливо видно, что прадед немного стесняется своей любви к сыну, отчего бывает неуклюж и косноязычен, зато искренен. И мне оказалось очень приятно называть его папой – я словно вернулся во времени назад (хотя куда мне еще раз нырять в речку Хронос!) и ощущал Петра Дмитриевича своим настоящим отцом, тем, с которым в реальности я так и не посидел рядом.
Наводчик с «Т-34» тоже сплоховал с первым выстрелом, но быстро справился с собой и второй бронебойный положил как надо, пробивая башню одной из «троек», – те сгрудились, изнывая от желания угробить «унтерменша». Боекомплект немецкого танка не сдетонировал, но снаряд, разорвавшийся внутри…
На разгрузку ушло всего минут десять-пятнадцать. В опустевшие отсеки бомберов начали загружать раненых. Их заворачивали в одеяла, как в коконы, прокладывая между слоями для дополнительной теплоизоляции траву и листья. Старались утеплить парней как можно лучше. Но всё равно – очень небольшое удовольствие пару часов болтаться подвешенным на ремнях или уложенным на сделанные из веток распорки в продуваемом ледяным воздухом бомбоотсеке.