– Громко скажите: Принимаю.– Послышался шёпот за спиной.
Утром, едва светать начало, Агнес целовала руку господина, провожала его до ворот. Кавалер и люди его уезжали, забрав из дома всё оружие, кроме пушек, что стояли на дворе. Девушка обещала в его отсутствие блюсти дом и пушки и не бедокурить. Она, вроде, и грустила, что господин уезжает, но тут же радовалась тому, что снова остаётся одна за хозяйку в большом и красивом доме.
А потом голову опустил, поглядел на девицу удивлённо, и уронил плохую свою алебарду на траву, обмякнув, сполз с колоды, уселся у места своего наземь и замер. Но глаза не закрыл, а стал в траве, что-то рассматривать. Голову низко наклонил.
– К дьяволу, какие ещё могут быть шутки. – Сказал за Волкова неожиданно разгорячившийся Брюнхвальд. – Кавалер никогда так не шутит.
– То крест не мужицкий, двадцать крейцеров стоит, может, купчишка какой был. Ехал куда-нибудь.
– Сними передник и заверни книгу в него,– почти ласково произнесла Агнес, уже предвкушая, как будет разбивать лицо служаке.– И не перечь мне, пожалуйста.