– Немало ты просишь,– отвечал Волков, прикидывал, что это будут большие деньги.
– Так вы пили много, руки устали вам вино носить, вы то ушли, а ваши дружки, да гости, требовали и требовали вина. Едва к утру разошлись. У меня уже спину ломит, а ваши всё кричат: трактирщик, вина тащи. И вино всё лучшее просят. А я им говорю: Господа, ночь на дворе, вы за выпитое ещё не заплатили, а они угрожать, звали меня по скверному, и всё одно, требовали вина. А я людишек-то своих отпустил и носил им вино сам, а у меня спина болит, думаете, моей спине полезно в погреб и обратно по десять раз за ночь, лазить. У меня спина…
Тут все его соратники стали смеяться. Оборзели, бахвалились.
И это небрежение Агнес отметила, сама стала к зеркалу, начала себе волосы чесать. Сама! Дуру дебелую не попросив, а та и рада была, сидела на стуле красная вся, махала на себя рукой для прохлады.
– Да вы, господин Эшбахт, разбойник! – Крикнул тот, что был с бородавкой.
И получил то, чего ждал. Девушка так обняла его крепко, так сладко поцеловала, что не жалел он уже о тех деньгах, что тратил на неё, и не думал о них даже.