Стоял он в нерешительности, не знал, что ему и думать, понять не мог: играет ли кто с ним, крадётся ли за ним или кажешься ему всё это.
– Кажется, что среди людишек моих не на кого мне понадеяться. Прискорбно, но не на кого. А уж на почту местную тем более надежды нету. А нужно мне письмо в Ланн, к архиепископу доставить. Вернее, канцлеру его. И ответа дождаться.
– Прощайте, господа, буду ждать вестей от вас, – со всем радушием, на которое был способен, крикнул им Волков.
И сама пальчиками своими водила по серебру рукояти и невзначай касалась ими руки торговца.
И не дожидаясь ответа, повернул коня и поехал прочь. Еган, Сыч и Куртц поехали за ним. Мужики что-то кричали ему в след, но он их не слушал, он был спокоен и холоден.
Дурь, конечно, это была бабья, нечего было этих мужичков жалеть. Прав был Ёган, прохиндеи они и лентяи, но так рада была Брунхильда, так довольна собой, что Волков ничего не стал ей выговаривать. Она довольна, ну и он доволен. Пусть по её будет.