Все её чтили, все ей кланялись: и господа, и холопы, даже те, кто видел её первый раз, а он как со служанкой с ней говорил. Или ещё хуже, как с ребёнком. И ещё при людях небрежно протягивал ей руку для поцелуя. И она целовала эту руку с поклоном. И в этот момент сама она не знала, нравиться ли ей при людях её целовать или злиться она на него за такое унижение. Скорее, и злилась она, и нравилось ей. Всё сразу.