Сержант посадил мужика в лодку и поплыл на противоположный берег, а плот тронулся вниз по реке, на самом последнем плоту стоял старший и смотрел на Волкова зло. И Волков на него смотрел, глаз не отводил, не тот он был человек, которого чей-то взгляд смутит. Он знал, что всё только начинается. Хотя и не знал, чем всё закончиться.
– Так и порешим, так и порешим, – примирительно говорил граф, заканчивая дело и выпроваживая советника из покоев, – ступайте, советник, ступайте. Главное, что мы решили всё миром, что и впредь будем делать.
– Расширить придётся всё,– неожиданно зло сказал архиепископ.– А что ты прикажешь мне делать с моими ногами? Может, найдёшь мастера, чтобы и их исправить?
– Дня через четыре снова тут буду, если найдёшь то, что мне надобно, так пять талеров дам тебе.
Тут же господин в мехах взял со стола подушку чёрного бархата, та была покрыта шёлковой тряпицей. Он сдёрнул тряпицу и понёс её герцогу. Волков сначала не мог понять, что там, а потом и разглядел: на чёрной подушке сияла белым цветом роскошная серебряная цепь из красивых медалей. С гербом дома Ребенрее в конце.
На столе расторопный молодой человек раскладывал карту.