Максимилиан шёл, думая, что придёт в полночь в деревню и поест что-нибудь у солдат. Хорошо бы бобов с салом и чесноком.
Кавалер разглядывал доспех, глаз не мог оторвать. Но даже прикоснуться боялся, хоть и стоял рядом.
– Кто ты, человек добрый? Как нарекли тебя, и чьей ты семьи? Говори, как перед Господом говорить будешь, без утайки и лукавства или подлости.
Они расцеловались чинно, совсем не так, как целовались недавно, скромно. И Максимилиан придержал ему стремя, помогая Волкову сесть на коня.
– То мне не ведомо, – отвечал Куртц, он вдруг поднял руку и указал на восток, – может по реке, вон она, Марта начинается. Тут её истоки.
Шёл к себе и говорил на неё: «Дура, холопка». Да другие злые слова, что в голову ему приходили, особенно вспоминал распутство её.