Не размениваясь на стук, Черниговский вошел в просторный кабинет, утопающий в полумраке из-за плотно задернутых штор, с одиноким писчим столом под хрустальной люстрой, и закрыл дверь до того момента, как Роман Глебович попытался в нее просочиться. Ему не нужен был свидетель, потому что душа его желала требовать громко, шумно и вовсе не так, как подобает верному слуге государства. Но вполне достойно того, кто пошел навстречу, выплатил огромные деньги за чужой просчет и был беззастенчиво брошен на растерзание озлобленной своре.