– Максим! – порывисто развернулась она ко мне. – Это мое личное дело и мой статус в семье.
– Что?.. Нет. Оно прекрасно. Ты украшаешь собой любой наряд, – сбился Павел. – Разве может рассвет стать хуже из-за тона занавесок?
– Я с восьмого класса так и говорю, это вы вечно… – заворчал я в ответ.
– Я все-таки жена, – нахмурилась Елизавета. – Первая и единственная.
– Просто будь со мной, и я все решу, – выдохнул юноша и просительно посмотрел на нее.
Через десяток минут последовал сухой звонок от городового. Уведомление о смерти близкого человека вогнало в ступор уже маявшегося недобрыми предчувствиями старика столь сильно, что окончание речи на проводе он сначала прослушал. А спохватился уже после того, как городовой повесил трубку.