Горло словно сдавило обручем, каждый вдох давался с трудом, а в висках пульсировало так, словно внутри черепной коробки маршировал полк в полном снаряжении. Прилив крови к паху резко снизил подвижность репликанта, в момент превратив брюки и нижнее бельё в тесную ловушку.
Ответом ему была звучная оплеуха, от которой голова пленного мотнулась так, что казалось, будто она сейчас оторвётся. Не удовлетворившись этим, Чимбик так же молча добавил всем тумаков из серии «куда дотянулся», после чего вновь откинулся на спинку сиденья.
– А какие у нас варианты? Не перебьёшь же ты их всех? Сколько их, кстати?
На миг он запнулся, ощутив смутно знакомое воздействие. Вновь чужие чувства, но теперь тихие, мягкие, печальные. Смесь горечи и скорби – отражение его собственных чувств. Это походило на прикосновение к чужой душе.
– С куртизанками всё просто, – продолжала негромко говорить Эйнджела, касаясь плечом плеча сержанта. – Ты платишь, они приходят и уходят, когда тебе удобно. Никаких претензий, никаких капризов, никаких обид, никаких сложностей. Чистое удовольствие.
– Я эмпат. – Голос Эйнджелы едва заметно дрожал. – Меня нигде не сделали. Моя мать была эмпатом. Это нормально на моей родной планете. Побочный эффект натурализации. Не убивайте нас. Мы сделаем всё, что вы прикажете.