Все цитаты из книги «Семь минут до весны (СИ)»
— С того, что… ай, много будешь знать, скоро состаришься. Собирайся уже. Ехать пора. Чую, пригласят нас в последний момент…
— Надо же, какие гости, — сказал Альфред, обернувшись. — Его же заперли, нет?
— Не знаю, — вынуждена была признать Ийлэ. — Я… я не думала об этом.
— Вы же сами желали подробностей, — кажется, впервые в голосе отца мелькнуло раздражение.
— Точно не больно? Мне папа говорил, что после ожогов кожа восстанавливается очень медленно… и что часто люди умирают уже потом… она рвется и воспаляется…
Сизая плотная ткань, словно не ткань даже — стальное покрывало-панцирь…
Ее взгляд, белый, затуманенный, прояснился. И губы скривились, не то от боли, не то в отчаянной попытке улыбнуться. Ей пошла бы улыбка, даже такая, кривоватая, ненастоящая…
— Послушай меня, радость моя, — Райдо экономку приобнял, привлек к себе, она тоненько пискнула, но отстраниться не попыталась. — Убралась бы ты в доме, что ли… а то по уши скоро грязью зарастем…
Если сжать его в руке и держать, долго держать, быть может, это, внешнее тепло, растопит холод внутри Ийлэ?
Порой он забывался и начинал чесаться, расчесывая себя до крови.
Впрочем, был один человек, который вовсе не спешил спрятаться.
…и мамино, темно-синее, почти траурное, но слишком откровенное, пожалуй… ей к лицу темные тона, и найо Грэм говорит то же. И смотрит так, с прищуром, выискивая недостатки наряда.
— Тогда прошу считать меня здоровым. Что было?
И замирает. Переворачивается на живот, еще в полусне, кривится, рычит бессильно… и этот рык настораживает. А что если Нат, пробудившись, нападет на нее?
Он замолчал и молчал бесконечно долго, а Ийлэ слушала срывающееся его дыхание, в котором явно слышался весьма характерный клекот: легкие пса медленно заполнялись кровью.
— Прекратите, — шериф с преогромным удовольствием наступил на кукольный чайник. — Где ваш король?
— То есть, вы не считаете, что Нат убийца?
Хотя и тяжело, ощущение, что сквозь вату продирается… или кисель… овсяный кисель Райдо от души ненавидел.
Наверное, нельзя было решать вот так, за двоих.
И не расслабилась. Не поверила этакому щедрому предложению?
Она просто не понимала, насколько болезненным может быть знание.
И к женщине этой неизвестной жалости Райдо не испытывает.
Он верил в то, что говорил, и улыбка его делалась мягкой, мечтательной.
— И вашего. Их спокойствия. Думаете, мне все равно? Нет. Я знал эту девчонку и ее родителей, как знаю каждого жителя в этом треклятом городке. И знаю, что они так просто не отступят. Я не хочу, чтобы…
С этой точки зрения Райдо проблему не рассматривал. Он вообще не рассматривал эту проблему, да и проблемой-то ее не считал.
— Потому что ты теперь со-родич. Райдо поклялся тебя защищать. И я тоже должен.
— Отнюдь. Скорее уж сделает ее не такой… заметной. А это для общества куда важней.
— Пара слов… — шериф все же покинул место. Двигался он тяжело, лениво, но Райдо не обманулся показной леностью этих движений.
Он вновь засмеялся, и от смеха затрясся, а на лысине выступили капли пота.
У него руки дрожат по утрам, а раны ноют постоянно, что же до волос, то их Райдо бреет, поэтому и не понятно, есть в них седина или нет.
И в кресло забирается, подушечки, которых Нат притащил с полдюжины, под локти рассовывает. Ерзает. Смотрит исподлобья, с неодобрением.
— Вот именно, — доктор резким движением вбил пробку в бутыль. — Как вы изволили выразиться, охренеть… меня вытаскивают среди ночи из постели, угрожают…
Так ли все было? Ей ведь казалось, что они собираются уезжать… мама говорила об отъезде. Конечно, она и говорила, каждый день… а отец все медлил, словно ждал чего-то… и ссорились.
— Обо всем! — взгляд синих очень был чист, прекрасен и напрочь лишен тени разума.
— Нат! — Нира схватила его обеими руками за плечи. — Нат, ты… ты сумасшедший!
Человек не спешит. Он уверен в своей победе и позволяет себе небольшую слабость: разговор. Он в этом разговоре нуждается едва ли не больше, чем сам Райдо.
— Рассказывай, — велел пес, садясь на пол.
В этой рубахе белой и кружавчиками, в ночном чепце, тоже с кружавчиками, в стеганых тапочках, правда, не с кружавчиками, но с опушкой из кроличьего меха.
— Бестолочь, — ласково обозвал его Райдо. — Ее не для того ставили, чтобы всякие тут с наскоку выдрать могли…
— В пыточной. Я же говорю, мы клад искали, и я дверь нашел. Тайный ход… точнее, там раньше пыточная была… ну а от нее и ход имелся старый… иногда так делали, чтобы потом трупы выносить.
Нат сбежал из дому незадолго до полуночи.
Странный сегодня день, уже второй раз справедливость поминают, но кривую и натужную, как эта ее улыбка.
— Ты болен, — повторила Ийлэ в сотый кряду раз, и Райдо кивнул: болен, он помнит о своей болезни, опиуме и виски.
Не на шею… рубашка свободна, за последние дни Райдо похудел, но оно и к лучшему. Шкура зудела, и с трудом получалось не отвлекаться на этот зуд.
Щека нагрелась, но левая. А правой было мокро… и не только щеке. В принципе было мокро. Вода текла по шее, за шиворот… по груди еще.
— Отойдет роду, верно? А мы куда? Вот ты…
— Именно, — она все же подвинулась ближе, и пожаловалась, — у тебя руки холодные… и… можно, я на улице подожду?
Ни тех, что остались в лесу, надеясь скрыться. Но лес не стал им помогать, и псы вышли на след… Ийлэ слышала их голоса, которые пробудили было память, но тут же ее убаюкали.
— Ее не сразу нашли… вроде как родители спрятали… или сама ушла… только недалеко… потом уже взяли… ну и… того…
И кружевной платок в тонких детских пальчиках.
— Я… тоже боялась, — Ийлэ отвернулась от окна, затянутого льдом, залепленного снегом. — Он меня закопал. В бочке. Там воздух был, но немного… сказал, что я должна…
— Я постараюсь, — ему сложно не прикасаться к ней, а еще сложнее объяснить, почему эти прикосновения так нужны. Пожалуй, и себе-то объяснить не выйдет, не то, что альве. Но хотя бы не сбегает. — Весн…
Глотал воду с ложечки, и бульон. И сердце успокаивалось, выбивало ритм.
Он и шел, проваливаясь в снег, уже не видя и не слыша ничего, кроме этого огня, не первородного, но… и это пламя было настоящим. В какой-то миг ветер расступился.
— Нат, ты вроде на слух не жаловался. Окно, говорю, открой.
Она думала, что щенок разозлится, и на всякий случай нащупала нож. Нож Ийлэ украла на кухне, он был старым, с неудобной слишком скользкой рукоятью и кривым коротким клинком.
— Тогда? — переспросил Райдо, отпускать ее он не был намерен, и Ийлэ смирилась.
Постепенно она бы поняла… приняла… и наверное, даже сказала бы, что Райдо — достоин уважения.
Не то, чтобы она злилась на Ната, нет, он вовремя пришел, но… мог бы подарить еще несколько минут в тишине, которая на двоих и тем уютна.
— Во-первых, так уж вышло, что я причастен к этому браку. А во-вторых… мы же собирались породниться…
Она о нем мечтала… она представляла себе, как это будет… платье, фата… венок из треклятого флердоранжа… красная дорожка в церкви… и воскресный праздничный завтрак…
— Ты каждый день устаешь, — спокойно произнесла Нира. — И каждый день прячешься. Что ты скрываешь, Нат?
Он ведь не будет настаивать. И не отвесит затрещину, если покажется, что Ийлэ медлит с ответом. И сбежать позволит, что в комнату свою, что на спасительный чердак.
Соскучился по разговору с тобой. Жаль, пока навестить не выйдет, потому как влез я в одно дело, весьма мерзкого характера. И пусть в нем ныне стоит тишина, но сама эта тишина весьма мне тревожна.
— Вот. У вас ведь принято и… и у меня были кое-какие вещи… ты не подумай, я никого не убивал… точнее убивал, но не… мы как-то банду мародеров взяли, а при них вот… и моя доля… у людей же принято, что…
Она не готова сейчас говорить об улыбках, и кажется, стиснула в кулаке кольцо, одно из тех, которые уже малы.
Он присел у саквояжа, провел ладонью по витому шнуру, коснулся медных уголков.
— Поймите, я не желаю ей зла. Я просто понимаю, что… шансов нет. Как бы вам этого ни хотелось, но нет… и в конце концов, что вам за дело до этого ребенка?
— И буду… и если бы не Нат, я бы не уехал… он женился, представляешь?
— Саквояжик черненький, кожаный… и явно не с бельишком. В бельишке-то обычно я копалась.
Наверное, и за этот совет можно было бы сказать спасибо.
— В этом доме полно свободных комнат. Кладовая, сама видела, полна… да и бедствовать я не бедствую…
Верное слово. Отец назвал эту парюру Зимней сонатой.
— Альфред подождет, — жестко заметила мать.
И матушка, не привыкшая к угрозам, побледнела.
Обойдется Ийлэ и без бульона, и без его щедрого предложения, которое на самом деле вовсе не щедро, а всего лишь приманка…
— Да, — Ийлэ вдруг поняла, что еще немного и расплачется.
— Присядь, — Райдо протянул руку, и она оперлась, кончиками пальцев, осторожно, точно пробуя ладонь Райдо на прочность. — Он знает о ребенке. И будет его искать. Полагаю, он его нашел. Это ведь не та…
Он следил за башней и поленницей, которая занимала весь первый этаж, а Казик, приблудный мальчишка, оставленный при доме, носил дрова наверх, к маяку. Он же натирал зеркала его мелким песком и тряпко…
— Он совсем не шевелится, — Нат не повернулся даже, он сидел у постели, напряженно вглядываясь в лицо Райдо.
— Слушай, — Райдо стянул рубаху, во-первых, она была грязной и воняла, а во-вторых, ему хотелось увидеть свой живот, на котором он до сих пор ощущал отпечаток ладони.
Он ведь замечательный и заслуживает счастья. А Ийлэ… в конце концов, у нее останется многое, к примеру память… или черная жемчужина на цепочке… или вот нынешний вечер на двоих.
Еда была близко. Обманчиво близко. Только руку протяни и… что тогда? Отберет? Пинком опрокинет кувшин, чтобы раскололся, разлетелся на куски? Швырнет миску в стену… или просто ударит по руке?
О войне писали на первых страницах, но страницы эти отец просматривал бегло, морщась от раздражения, поскольку даже эта далекая, война нарушала привычный уклад жизни.
А время тянется-тянется… ждать тяжело. Райдо устал от этой истории, от самих людей, а еще от невозможности просто жить. Война ведь закончилась, так какого хрыся они держатся за нее?
…он не любил, когда его планы нарушали. Но что могла Мирра против матушки?
— Мой сын мертв, — Видгар все-таки вскочил, стряхивая маску показного спокойствия. — Мой мальчик, который…
— А ты? — Райдо переложил малышку на второе плечо.
И мутит… качает на волнах, точно диванчик — это не диванчик, а колыбель… все из-за чая… конечно, из-за чая… не стоило его пить.
— Эх, парень, — в приступе откровения сказал как-то начальник, а заодно уж и родич, которому было вменено за Джоном приглядывать, — опасный у тебя талант… гляди, не пойди по кривой дорожке…
Она приложила к стеклу ладони, подтапливая ледяную корку. И сама прижалась, дыхнула жаром.
— Как он мне не нравится. Слишком умный… а значит, опасный.
— Что? — Нат, который явно был настроен долго и нудно доказывать свою правоту, растерялся.
Он сказал бы еще что-то, но тут хлопнула дверь, резко, предупреждая.
— Привет, — сказал пес хрипловатым низким голосом. — Не хотел тебя будить… со временем понимаешь, насколько ценная эта штука — нормальный сон… я вот молока принес…
— Хорошо, тогда не будешь… просто полежишь со мной, ладно?
— Кому-то надо, — огрызнулся Нат, пользуясь тем, что любимый наставник пребывал ныне в благом расположении духа и на приличном расстоянии.
— Вот и… хорошо… и ладно… мне поверят… я всегда все делаю неправильно… то есть наоборот, — Нира улыбнулась, подозревая, что эта ее улыбка вышла донельзя жалкой. — Я никогда и ничего не делаю правильн…
Может, хуже. Дайна хотя бы не притворялась, а…
— Или вы боитесь принять помощь? Я сам поговорю с вашим покровителем, и уверен, что… мы найдем общий язык, — Джон Талбот выпрямил спину.
Или… та особая комната, про которую отец говорил, что она выдержит и пожар, и наводнение, и войну. Прав оказался. Комната войну выдержала, в отличие от Ийлэ.
А чем, спрашивается, недовольный? Тем, что Маргарет заботится о семье? Кому-то ведь нужно быть мужчиной…
— Не собираюсь забывать, что я лишь гость, — кривая, вымученная улыбка. И взгляд скользит по холлу, подмечая мелочи.
— Да какая это мудрость? Дерьма везде хватает, но это еще не значит, что весь мир из него слеплен… я знаю, что Дайна служила в этом доме.
Настолько безумная, что Ийлэ не готова ее принять.
Город прятался. Поднимались щиты ставен. Запирались двери.
— Не надо, — согласился Альфред. — Нам ни к чему лишние проблемы… или гости несвоевременные.
Райдо подумал, что сломанный нос несколько нарушит общую гармонию черт этого лица, но в конечном итоге впишется неплохо. И очень симпатичным парням порой ломают носы.
Ну конечно, кто еще будет исполнять обязанности горничной?
— Перестали тыкать. А это о многом говорит… вы думаете, что я подлец и сволочь…
И дождется, если дальше так пойдет… нет… есть Ийлэ… у него есть Ийлэ… и надо просто потерпеть. Она наверняка тоже не обрадовалась встрече… и дождавшись конца нелепого этого обеда, сбежала на свой чер…
Нет. Альв не настолько доверял… он бы передавал сам, из рук в руки… собрал бы, это верно… но не в сейф… сейф — слишком просто. Очевидно.
— Он ведь прав был, наш добрый доктор… она умирала… и сама не выжила бы… молоко, тепло… льняное семя… это все хорошо, но недостаточно. А вот твоей силы… если ты ее не любила, то почему позволила жить?
— Из-за избытка дури… но я там годы провел… карьеру сделал… командир гарнизона, чтоб его… и надоело все до невозможности. Подумал, что, быть может, старая история и забылась уже… собирался осесть где…
И платье — невозможно представить, чтобы то измялось, хотя в одном экипаже ехали, и Нира в кои-то веки сидела смирно, дышать и то боялась, ан нет, подол мятый, прическа того и гляди рассыплется… ника…
— Дайна, — назвал он первое, которое Райдо вовсе не обрадовало. — Она видела, что перед пожаром альву привели в тот кабинет…
— Доктор утверждает, что нанесли их уже после смерти, — шериф не сдвинулся с места. Он стоял, опираясь на письменный стол, смяв широкой пятерней простыни. — Зачем?
— Да. Мог бы. Но сейчас обвинить тебя в неподобающем поведении — значит бросить мне вызов. И я его приму.
Райдо смотрел на человека сверху вниз, выжидающе.
Сняв с мизинца родовой перстень, Райдо повертел его в пальцах. Странно. Привык как-то, и не замечал вовсе, и теперь, лишившись перстня, чувствовал себя в высшей степени неудобно.
Голос пробивает муть. И не только голос, отблеск первородного огня ослепляет.
— Гм… подкормить? — Райдо стену осторожно потрогал, — знаешь, мне непривычна сама эта мысль, что дома нуждаются в еде… какая-то она… недружелюбная.
— Только две таких комнаты… точнее, в теории существует и вторая… по подобию ее эту исполнили… но та, вторая, которая на самом деле первая, если технически брать, она скорее легенда…
Она выделяется, и тем, что на голову выше сотоварок, и этим своим нехарактерным спокойствием, и нарядом.
— Мама сказала, что я должна понравиться. И я пыталась! Господи, чего я только не делала… точнее, делала все, что ей хотелось… поначалу я ведь и вправду верила, что мы подружились…
В комнате тесно. Она и без того невелика, а псы огромны, и теснота их злит, как и нынешняя покорность Ийлэ, но злость их вялая, беззубая.
— Молоко, — удовлетворенно потянул пес, потянув носом. — Но холодное. Ей холодное нельзя, она и так замерзла. Вот там плита. Видишь?
— Я… я не знаю… ты… ты не можешь… жениться на мне.
Бран был уверен, что боль заставит заговорить любого, вот только не рассчитал предела… и альв сбежал туда, откуда его не достать.
— То есть, я был уверен, что отец заручится согласием… я и текст объявления в «Хронику» сочинил, а это, поверь мне, непросто… к счастью, не отправил. И вот представь, отец возвращается и говорит, что…
Не к нему, к нему она уже привыкла и как-то даже чересчур, но к тому, что все вновь изменилось.
Она сбивалась, хотя и, продолжая старую традицию, отмечала дни черточками на обоях, но черточек было много, и Ийлэ запуталась, не зная, какие из них принадлежат ей.
— Не спеши, — Райдо подал платок. — Просто вспомни. Предложение не обязательно было озвучено словами. Взгляд. Жест. Фраза, брошенная ненароком, которую ты могла бы толковать однозначно… постарайся вс…
— Смотри, небольшой городок… небольшое поместье… самое обыкновенное… на ваше похоже?
Сколько еще ждать? Райдо говорит, что у Ната терпения мало, что ему хочется всего и сразу. Райдо прав. Мало и хочется. Всего и сразу. И разве плохо это?
— Я… я знала, что кто-нибудь придет… они не оставят меня… и дверь заперта… но ведь не отступят, пока не получат… ему хотелось все это… я дала… там, в коридоре… еще лежат… много… не знаю, что именно… …
— Какие… люди, — в голосе Гарма звучала откровенная насмешка. — А я уж начал думать, что о нас забыли… Нат, малыш, поздоровайся с родственниками.
— Все учтут, — со вздохом произнес Райдо и поцеловал в висок. — Ийлэ… ты сможешь поговорить кое с кем? Если нет, если тебе плохо, я скажу… обождут…
— Вообще хорошо. Сейчас, — Ийлэ задумалась, стоит ли признаваться. — Сейчас — очень хорошо. Мне с тобой очень спокойно. Я… я бы осталась с тобой насовсем. Понимаешь?
Мирре вот драгоценности очень даже по вкусу, но то, которое Альфред ей преподнес на помолвку, куда как скромней. С алмазом, но крошечным, чуть больше булавочной головки. Все знают, что матушка Альфре…
Ийлэ помнит, какую боль может причинять пламя. И стискивает зубы: потом, позже она позволит этому страху ожить, но сейчас ей нужен свет. Старую башню заполнили хламом. И хорошо. Интересней в прятки и…
Нат пожал плечами. Выглядел он в меру погано.
Она сама не знала, насколько она сильная.
— Я принадлежал ей. По праву рождения. По праву служения. По всем этим треклятым правам, которым ее наделили. Принадлежал, но предал ее, когда ушел… она отпустила… или сделала вид, что отпустила… или…
— Вы хотели откровенности, — наконец, произнес Видгар из рода Высокой меди. — Что ж… я буду предельно откровенен. Я согласился на эту встречу лишь потому, что надеялся на ваше благоразумие. Мне нет д…
Если мыслить широко — а Маргарет относила себя к людям именно с таким мышлением — то и от живого мужа могла быть польза.
Он снова поднялся и, придерживаясь за высокий борт коляски, сделал шаг. Плюхнулся рядом и за руку взял.
— Ее на третий день привезли… Бран сам ездил… не подумайте плохого, другие-то ничего, с ними весело было. И вот брать разрешали, чего нравится, а этот… глянет порой так, что душа в пятки уйдет, усмех…
— И Дайну позови, — крикнул Райдо, поднимая измаранную рубаху. — Пусть приберется здесь… и вообще, пусть приберется.
…снова Нат. Упертый мальчишка. Привязался… как появился? Райдо не помнит… многое помнит, о чем рад был бы забыть, а это — нет…
Он же, вытерев губы платком, поспешил заверить, что это простуда.
— Мне с самого начала следовало заглянуть к мамаше Бибо… мы с вами знаем, сколько всего интересного способны рассказать проститутки… это другие пусть смотрят на них сверху вниз. О чем они вам поведал…
У нее будут свои кольца… и не только кольца. Он ведь говорил, что там много всего… и Мирра сама помнит… чего только стоит тот гарнитур с алмазами и сапфирами… или брошь-лилия… или перстень с огромным…
Сосредоточилась, потянулась к разрыв-цветку, который… которого больше не было.
— Папа говорит, что сейф пустой, что… там ничего серьезного быть не может. Слишком очевидно и просто, — обижаться она перестала быстро, и Нат выдохнул с облегчением. — Что маме туда не следовало ходи…
А Ийлэ вдруг стало стыдно. И стыд заставил отвернуться, обнять себя.
Увидит все это… уже видит… и не понимает, сколько это стоит. Сама Ийлэ тоже не понимает, не представляет и близко.
— Тогда… тогда вам, конечно, придется покинуть дом, но вы уйдете отсюда с чеком, который позволит вам начать жизнь в другом месте.
— Расскажи, — она снова села рядом и сама нашла его руку, взялась за большой палец, детский жест.
Домашние костюмы из мягкого вельвета ли, из тонкого сукна…
— Не важно, — Альфред прервал Ната взмахом руки. — Даже если ты всю улицу перед домом золотыми монетами вымостишь, Ниру тебе не отдадут. Раненое женское самолюбие — страшная вещь… Ниру отослали.
Горло саднило. И вокруг явно творилось что-то непонятное. Райдо потер глаза, надеясь, что зрение его и без того не слишком хорошее, все же придет в норму.
И в грязь летят нижние юбки… и чулки шерстяные, колючие… вот так-то лучше… Ийлэ становится на цыпочки, раскидывает руки навстречу грозе.
Им Ийлэ доверяет, как доверяет самому псу, пусть и глупо это. Но она, наверное, никогда не научится делать умные вещи.
— Очень рад вас видеть, — мрачно произнес Райдо, прикидывая как бы половчей выпровадить сию без всяких сомнений, достойную даму, а заодно и супруга ее, поглядывавшего на Райдо с неприкрытым интересом…
Он видел ее удивление и немного — страх, на самом дне глаз, которые как озера… и Нат знает, что это пошлость — сравнивать глаза с озерами, но ведь он не сравнивает.
— Думаешь, отец собирался договориться и…
…тело найдут ближе к весне. А то и вовсе не найдут, лес голоден и с благодарностью примет кости, опутает корнями, затянет покровом ярких трав, отвлекая внимание.
— Бедовый ты парень, — вздохнул он и, почесав бороду, признал: — Ладно, ювелира из тебя все одно не выйдет… а так, будешь иметь копейку.
— Я тебе другой дам, — пообещал Райдо, пряча этот в рукаве. — Нормальный. Только Ната не прирежь, ладно?
— У него не получилось? — Райдо знал ответ.
Нира здесь лишняя, только, если они оба думают, что у нее хватит воспитания отойти подальше в лес, то ошибаются. Не хватит. Нира вообще жутко невоспитанная, а кроме того, в лесу совсем стемнело. И хо…
Мечтательной — это да, но ведь глупость и мечтательность — разные вещи. Но после того разговора… она не хотела подслушивать… она просто оказалась в ненужное время и в ненужном месте… и Нира отдала бы…
Ийлэ стояла в дверях, вцепившись в косяк, глядя на Гарма и лицо ее было белым.
— Зачем они приходили? — Ийлэ вошла без стука.
— Море мне понравилось, — пес провел по стене ладонью, — я, когда впервые увидел, то весь день на берегу сидел… зачарованный… оно менялось, то серое, как сталь, то черное почти. Или зеленью вот отлив…
На его лицо ложатся отсветы пламени, и шрамы скрываются в них.
— А я по чем знаю? — Дайна успокаивалась быстро. — Мне это, если хочешь знать, без интереса… убили и убили. Жалко, конечно, он не жадный был…
— Мне нечего было объяснять! Я невиновна!
— Он не Бран. Он не причинит тебе вреда. И ей — тем более… он в целом довольно порядочен… так говорят. Я сам не сталкивался, но говорят люди, мнению которых я верю. Бран был дерьмом, но это не значит…
Она и забыла, что кроме имени у нее есть и фамилия, привязывающая ее, Ийлэ, к родовому древу. Впрочем, какой в том толк?
— Точно! — обрадовался Альфред. — Крокусы. И ветреница порой цветет… матушка моя очень ветреницу уважает, каждое утро отправляет горничную за цветами… между прочим, два пенни стоит букетик. А тут их …
— Что ж… слушай, а ты читала вслух или как?
Это ведь первый, на котором ей суждено исполнять роль хозяйки.
— Но она отсутствует по очень уважительной причине… видите ли, она умерла.
— Нет, весной. Я ошибался. И не мудрено. Осень и весна поначалу очень похожи, но весна лучше…
И матушка, сколь ни печально будет Вам слышать, но ныне я более благоразумен, чем когда бы то ни было. Мне действительно жаль, что обстоятельства ныне таковы, что иного выхода для себя я не вижу.
Он подумал, что даже если бы и испытывал боль — а было время, когда испытывал, когда малейшее прикосновение рвало слишком тонкую кожу — Нат выдержал бы.
— Я никогда прежде не видел… нет, издали видел, конечно, я в Эль-Карраяр заезжал, когда только-только сюда перевели… и там дома тоже чудесные, но все с хозяевами. А те, сами понимаете, не особо-то го…
— Это не запах, это — вонь, — она скривилась. — Едкая такая… как будто… не знаю, как будто горела мусорная куча… и я поняла, что задохнусь. Окно ведь было заперто. В этом кабинете окна никогда не отк…
Он бы сам добрался до чердака, но… туда дальше, чем до кухни, а сил у него не так и много. Дом качает… укачивает… если прилечь, то и колыбельную споет. Райдо бы прилег, только ведь знает — не уснет.
— Полагаете, молчание избавит от проблемы?
Она прижала руки к груди и горестно вздохнула.
Ийлэ судорожно выдохнула и провела ладонью по лицу, сама стирая уродливую маску.
…и каминную полку, которую прежде украшали чудеснейшие часы с боем…
— Случалось, — она все еще стояла, разглядывая Райдо.
Раньше Ийлэ не понимала и этого, вообще раньше она не понимала очень и очень многих вещей, но к счастью теперь все изменилось. И она прячется на безопасном чердаке, следит за людьми сквозь проталину…
— Без тебя? — эта мысль определенно пришлась ей не по вкусу. Ийлэ отвернулась, но отражение ее в витринах, слишком близкое, слишком яркое, чтобы спрятаться, показало гримасу ее лица. — Я… не хочу ост…
Странно, что у мужчины кожа мягкая, только волосы отрастающие колются…
…пожалуй, пыточную и труп полувековой давности можно было считать интересной находкой, во всяком случае, не менее интересной, чем давешний браслет.
— Будь у нее возможность, ушла бы сразу. Нет, ее выпустили… она, может, и думает, что шанс представился, а на самом деле — выпустили…
— Не смотри. Грязно. Уберется. Потом, — Нат подтянул Ниру к диванчику, который встал между двумя книжными шкафами.
— Да, наверное, — он тоже не хотел уходить. Нира чувствовала это его нежелание, на которое откликалась, и цеплялась сильней. — Если меня здесь найдут, то…
Журавликов Ийлэ выставляет на край скамьи. Ей надо сделать семь раз по семь, и тогда с шерифом останется толика ее удачи. И она старается, ей хочется, чтобы шерифу немного повезло…
И еще немного… на дюйм… на два… на два и волос… и дверь уперлась в древний секретер, в котором осталась лишь половина ящичков.
Ийлэ, наверное, задремала, иначе как объяснить, что она не услышала пса? Он был в трех шагах, опираясь спиной на приоткрытый сундук. Сидел, скрестив ноги и сунув руки в подмышки, отчего не слишком-то…
…и конечно, нужен кто-то, кто этот отдых организует, потому как просто возмутительно, что в гостиной до сих пор нет подушки…
— Да неужто? Небось, при старой леди камины драила, а теперь…
— Хорошо… ей понравится море, как ты думаешь?
К доктору? К тем, кто предал и предавал раз за разом?
И вообще метаться по опустевшей холодной комнате…
…зачем они здесь? Шкура Райдо давно уже перестала быть ценным трофеем в заповедниках брачной охоты… или это там?
Нат, быть может, и не великого ума, но и не совсем, чтобы дурак. Альфреду нравится играть? Определенно. И он даже решил, что Нат теперь — одна из его игрушек, которых у Альфреда множество. Не люди, п…
— Молчишь? — Дайна вошла, пригибаться, как псу, ей не пришлось. Она всегда была невысокой, полноватой, но сейчас полнота эта не выглядела уютной.
— Вы трясетесь над своей игрушкой, — женщина не отступила ни на шаг. — И не видите ничего вокруг. Вы… вы погубите себя. Ради чего?
— Так может, за порог все ж пригласишь? — осведомился Альфред, одарив Гарма белозубой улыбкой. — Я б и выпить не отказался… кстати, банда эта давненько в наших краях гуляет. И нагулять должна была пр…
— Ты не при чем. Это… это все здесь, — Ийлэ прижала раскрытую ладонь к груди. — Я знаю, что нужна тебе. И что они не тронули бы… и все равно. Страшно. Не уходи больше.
— В попытке совращения невинной девицы. У нас городок маленький, слухи ходят, бродят… обрастают ненужными подробностями… а парни ныне вспыльчивые. Тем более сейчас.
И отвернулась. Руку высвободила, себя обняв.
Не важно, главное, что безумный его план уже пришел в действие. И Райдо не отступит.
— Он поможет зарегистрировать брак… а потом… потом я придумаю. Деньги у меня есть.
— Это вряд ли, — с некоторым сожалением вынуждена была признать Нира. — Меня никто и никогда… но да, наверное, надо…
— Они все были разными… одна любила болтать. Постоянно рассказывала о своей семье, о сестрах… у нее было семеро сестер, представляешь? И я ей завидовала безумно! У меня-то ни одной… она уехала ночью,…
Если его заперли, то охранять будут. Те же люди с арбалетами. Даже если без арбалетов, то Ийлэ не справится. Она ведь не воин и никогда не была… самое разумное — затаиться. Люди не знают, на что спос…
— Еще как, — пообещал Райдо и, помолчав, добавил. — Мне прислуга понадобится. Поэтому если кто из твоих… девочек вдруг захочет жизнь поменять…
— Но я рад, что сбежал… думал, приеду сюда, чтобы свободно помереть…
И ехал он отнюдь не затем, чтобы сообщить Райдо сию удивительную новость. Ему в дом нужно было попасть. И встреча у реки планы несколько изменила, но настолько ли, чтобы вовсе от них отказываться?
Нира отвела взгляд, чувствуя, что безудержно краснеет. Как-то… неприлично получается… голым по лесу… и вообще… и ситуация такая… двусмысленная…
— Вот и хорошо… сиди… я усну быстро, обещаю…
Джон Талбот молчал долго, минуту или две, и о чем-то напряженно думал. От мыслей этих его лицо приходило в движение.
Кланялись друг другу, притворялись вежливыми…
В этакую бурю только безумец в лес сунется. Но тот, кто убил Дайну, вряд ли был в полной мере разумным.
— Со мной такого давно… выпил, называется… с гостями… чтоб им провалиться всем…
— …а наверху шар распускается. Цветок такой. Желто-лиловый, как… не знаю, как что… здоровый, но красивый… я на него пялился. Веришь, видел, как трещины идут, и как иглы проступают, и как лопает он то…
— Это еще не агония, но почти… почти… я сожалею, — он отступил и руки вытер.
Браслеты, от которых руки стали тяжелыми, неподъемными почти.
— Нет, — она забралась в кресло с ногами, чего отец тоже не позволил бы, да и матушка… и наверное, они пришли бы в ужас от поведения Ийлэ, но с ногами уютней.
Райдо обещал безопасность, и значит, вернется, и значит, у него была причина уехать… и надо просто подождать. Еще минуту. Две. Десять.
Ее Райдо лакает, слизывает стремительно стынущую вместе со снегом, с колючими льдинками, пьет, не способный утолить жажду.
— Да, — Райдо был совершенно спокоен. — Я эгоист жуткий. И меня заботит прежде всего наша жизнь. Твоя вот. Броннуин…
— Я сюда, между прочим, приехал, чтоб помереть в тихой и приятной обстановке, а не затем, чтобы девиц всяких спасать… если хочешь знать, мне девицы ныне мало интересны.
— Передали, — уточняет женщина-ворона. — Не нам, но в руки правосудия. Во имя справедливости.
Черные дома на лиловом фоне. И мелкая крупа звезд. Снегопад, который начался. Лошади хрипящие, которые сами перешли на широкую рысь… выходить надо, чтоб остыли нормально, а потом в конюшню теплую, ра…
— Идем, — он взял альву за руку, и ощущение теплых тонких пальцев в ладони отрезвило.
— На вот, дорогая, попей чайку, — тетушка подала фарфоровую чашку с холодным чаем. Горячий она не любила, здраво полагая, что горячим чаем и обжечься недолго. — Я уверена, что твоя матушка пытается у…
Тогда он был другом. И надежным человеком, от которого пахло солодкой, наверное, он вновь сироп от кашля делал. Осенью многие кашлять начинают.
— Подумай, — Райдо встал. — И еще… тут Нат передать просил, а все как-то случая подходящего не было… но вот… держи.
И вправду не обидит, скорее умрет, чем позволит причинить боль. Это было уже много. Но достаточно ли для того, чтобы эти двое были счастливы?
Пожалуй. Кукольная правильная красота, которая пришлась бы по душе матушке… во всяком случае, не будь Мирра человеком, пришлась бы.
…прислугой озаботиться, потому что с этим огромным домом Нату одному не управиться.
— Людей своих убери, — буркнула Нира, очень надеясь, что дорогой новоявленный ее кузен ошибся, и Ната нет поблизости.
Мирра… она… ее раздраженный голос перекрывает нервные звуки клавесина, и, кажется, что Мирра не играет, но допрашивает инструмент.
— Отчего же… она принимала его ухаживания… и найо Луари позволяла думать, будто за ними есть что-то серьезное… а потом война… и все завертелось, — Мирра взмахнула рукой, вялый жест, бессильный. — И… …
— Шериф заарестовал одного, который приезжий… он к Нельке приставал, ругался, что она его обнесла. А потом отпустил, потому как доказательствов прямых нету. Хотя все нашии говорили, что нельзя отпуск…
В общем, кланяюсь и желаю тебе крепкого здоровья.
Тесно. И протискиваться приходится боком. Альве проще, она тощая… и Нат вроде себя толстым не считал, но поди ж ты… главное, что проход все тянулся и тянулся, хотя Нат точно знал, что стены в доме не…
…раньше Райдо плевать было на то, сколько ей лет…
— Тогда надо принести вина и хлеба, если, конечно, это не оскорбит тебя…
И Гарм сидит на низком кожаном диванчике. Перед ним — цветастый женский платок, на котором высится груда драгоценностей.
Кажется, он и встать бы смог, но пока предпочитал не рисковать, потому как, если вдруг поведет, если вдруг легкость, которую он испытывал, окажется обманом, то с Ната станется силой в постель уложить…
Хорошо. Следы заметет. Лишь бы буря вновь не разыгралась… башня, оставшаяся без крыши — не то убежище, в котором стоит пережидать бурю.
— Ийлэ… я о другом спросить хотел. Ты и Нира…
От особого отдела Райдо не защитит. Попытается, конечно. И проиграет.
Заставляла вспоминать о том, о чем Ийлэ с превеликой охотой забыла бы.
Он не собирался ни звать на помощь, ни сопротивляться, казалось, полностью смирившись с тем, что издохнет сейчас, в присвоенном доме. Тот, предавший старых хозяев, и к новым относился с полным равнод…
— Если хочешь знать, то я дуэлями себе на жизнь зарабатывал… конечно, Высших не трогал, а вот остальные, — Гарм осклабился, верно, вспоминая те самые времена. — В этом мире, мой мальчик, полно дурако…
Пенсия? Или просто увольнение? Война окончена, и в армии отпала надобность, во всяком случае, в той, в прежней, куда брали всех. Кто останется?
— Не смотри, — Райдо повторяет это, кажется, в третий раз. Или в четвертый. Или в сотый уже, а Ийлэ кивает, только все одно не отводит взгляда. Яма ширится.
— Или объект их теряет былую привлекательность. Оно и вправду, одно дело любить единственную дочь королевского ювелира, а совсем другое — бездомную альву.
— Так значит, старушка Бибо проболталась? Всегда была языкастой тварью… учи ее, учи, а она упрямится… думает, что если помрет, то я ее не достану. Достану. И помереть не успеет.
А потому молчал, не желая бередить чужие раны, стараясь не думать, что очень скоро Видгар пожалеет и об этой откровенности, и собственной слабости, свидетелем которой Райдо стал. Следом за жалостью п…
Дайна оскалилась. В сумраке ровные зубы ее блестели и казались неестественно белыми, слишком крупными.
Быть того не может… скорее всего просто очередная маска выползла не вовремя. У Ийлэ множество масок, так почему бы не воспользоваться одной, если случай подходящий.
В конце концов, она действительно волновалась.
Дышит? Это ведь хорошо, если дышит… это замечательно… значит, он не умер. А если не умер, то будет жить, потому что сильный и справится. У него ведь живое железо… и вообще псы куда выносливей людей…
— Он ответил, что я не имею права бросать свою семью. Что он знал о моей семье? Ничего! И денег… у него ведь было много денег! Ему ничего не стоило бы поделиться… или не деньгами, какой-нибудь вещице…
Он ведь молоком напоил… и еще напоит, но не сразу, чтобы ей плохо не стало… и завернул вот в рубашку, а еще полотенцами накрыл… и быть может, Дайна отыщет одеяльце… или что там еще надо, чтобы детены…
— Шериф, я не человек, а уж про благородство и вовсе молчу, никогда не страдал особым… подведем итог. У вас два варианта, доктор. Первый — вы выдвигаете официальное обвинение, которое передаете или п…
— Альфред… был бы хорошей партией… очень достойный молодой человек, — Мирра обошла кресло. Спинки она касалась кончиками красных пальцев, осторожно, не то боясь испачкать перчатки, не то напротив, оп…
Ийлэ наклоняется к бледному лицу, стараясь не замечать черт его, раскрывает губы и вливает в раззявленный рот отродья еще немного сил.
И дрова складывал на краю площадки, заботливо прикрывая промасленной тканью. Они до сих пор здесь, аккуратные ровные чурочки. И мешок со щепой, и даже темные склянки, обернутые ветошью.
— Это не с душком, это смердит невыносимо. Но я ж о другом, проговоришь самому себе, послушаешь, как оно, и глядишь, до чего разумного и додумаешься…
Холодная кожа. Сухая. И жесткая, словно не кожа даже — дерево… гладкое темное дерево… и надо бы руку убрать, но ей вновь страшно разрывать это нечаянное прикосновение. А дыхание Райдо щекочет кожу.
И слабость эта… он ведь почти готов сдаться. Но надо Нату сказать, пусть альву с собой возьмет, ей нельзя в городе, нельзя в доме. А Кейрен и ее примет. В нем нет ненависти…
— Теперь куда? — Ийлэ прячет руки в рукава и отступает на шаг.
Сидел, обнимал и мягко покачивался, а Ийлэ покачивалась с ним, пытаясь угадать, о чем же он думает. И беспокойство ее утихало, а страхи вновь отпускали.
Чужих здесь не было. Вот только и своих не осталось.
Она поверит, если он предложит забраться на небо по веревочной лестнице из дождя.
…аппетита лишала тварь, которая затихло, позволяя Райдо поверить, что, быть может, нынешняя пауза продлится хоть сколько-нибудь долго.
Бумага, сложенная вчетверо, запечатанная сургучом. Лист она протягивает двумя пальцами, точно опасается даже ненароком, случайно, прикоснуться к Райдо.
И рубашка, что скомкана, брошена на кресло, тоже не чиста.
И бумага эта… плотная такая… со знакомой вязью, с тиснением золотым… и буквы выведены аккуратно… красивый почерк. У Ниры никогда не хватало терпения, чтобы буковку к буковке вырисовывать… а тут… и за…
Невысокая, полноватая, она казалась не человеком — восковой куклой, не то недоделанной, не то уже сломанной. Дайна лежала на столе, странным образом сродняясь с ним. И Райдо глядел на сбитые пятки, н…
Он говорил это, убеждая не столько Ийлэ, сколько себя. Она же кивнула просто на всякий случай.
И близость реки видится утонченной пыткой… колодцы отравлены… а своя вода, которая чистая, ее не так много, и надо ждать.
— Да… все то же… лавку бакалейщика обнесли! А еще на дорогах шалят. Говорят, что к нам караван шел, так не дошел. В лесу нашли и всех мертвыми! — он говорил, радуясь, что есть кто-то, для кого нынешн…
— Что? — она переспрашивает и, окончательно позабыв о страхе, проводит большим пальцем по губе, медленно, дразня. — Что королевский ювелир вот-вот сбежит…
— Слушай, я тут подумал… а давай назовем ее Хильденбранд?
Это, должно быть, весьма утомительно, так долго ненавидеть.
— Интересно… — Райдо постучал в стену. Металлический звук, но гулкий… плиты, надо полагать, двух, а то и трехдюймовые. — Смотри, прутья врастают в подоконник. Их просто так не вытащить…
Земля мягкая… это он успел подумать? Или все-таки нет?
— Девочку… — задумчиво протянул Видгар и выражение лица его на миг изменилось, сделалось мягче. — Значит, девочку… имени не было… до недавнего времени не было. Я видел, что его кровь жива, но…
Зацепившись рукой за изголовье кровати, металлическое, витое и раздражавшее острым запахом холодного железа, который по дождям сделался особо резким, Райдо сел.
…ровесница Ника, хотя он выглядит старше своих лет…
…и по наглому поведению Ната, который шел, глядя исключительно себе под ноги…
И сама она… альвийского в ней с каждым днем все меньше остается. А может, оно и к лучшему? Новый мир не для таких, как Ийлэ, полукровке же, быть может, и повезет. Должно повезти.
Письмо доставили на дом, и посыльный, паренек в огромной куртке, явно отцовской, большой, несмотря на то, что надета она была на два свитера, озирался вокруг с немалым любопытством.
— Допустим, я отдам вам ребенка, — вино пахло летом, ранним, свежим, еще не утомленным жарой. Это лето было легким, невесомым, с ромашками и васильками, с первыми ягодами земляники, которые с одного …
Ната передернуло, до того он ненавидел крыс. Не боялся, нет. Он был сильней, но вот с отвращением не способен был справиться.
Ийлэ тронула корзину, которую пес подвесил на крюк. Крюк был старым, проржавевшим, но крепким. Райдо долго его шатал, а убедившись, что и под собственным его весом крюк не спешит ни ломаться, ни выск…
Затянувшийся разговор. Дайна необычайно довольная, улыбающаяся. Она убирала со стола, напевая песенку… голос у нее оказался неожиданно приятным.
Райдо отошел к окну и створку подвигал, убеждаясь, что держится она крепко. Замок серый, потускневший, и царапины на нем стертые почти, явно старые.
— Я тебя люблю, — Нат выдержал прямой ее взгляд.
Маме он бы понравился. Не сразу, конечно… он ведь из них, из псов… но они тоже бывают разными, как и люди.
Светлые волосы собраны в хвост, перевязаны черной лентой. Широкая спина. И старая куртка ему маловата.
Не охрана, но… мало ли, вдруг тварь внутри, разбереженная ночною скачкой, окончательно проснется? И тогда Райдо до дома просто не дойдет…
Но Ийлэ не позволит больше себя мучить… никому не позволит…
— Она слишком молода, чтобы кого-нибудь любить, — возразил доктор. — Она утешится. Я найду способ ее утешить. Мы уедем… далеко… за Перевал. За Перевалом нас не станут искать. Мы купим дом и заживем в…
…Дайна перешила вновь, вставив в корсаж широкие полосы желтого поплина.
Сюрпризы Мирра ненавидела, пожалуй, еще с тех далеких детских времен, когда дорогая сестрица, стащив матушкину коробку из-под пудры, сунула туда дождевых червяков. Мирра прекрасно помнила и предвкуше…
Как это они с Райдо этот крысиный лаз пропустили?
— Что с ним может случиться? У девчонки своей застрял. Влюбился, представляешь? Она мне показалась симпатичной, лучше, чем ее сестрица. Надеюсь, что лучше, потому как Нат — парень хороший, только дик…
Шериф. Он заглядывал лишь единожды, чтобы выпить бокал бренди и перекинуться парой бессмысленных фраз.
— Я не уверен, что она была мертва, когда…
И локон пришлось выпустить. Она не ушла, стояла на лестнице, глядела, как он поднимается, и от взгляда ее живое железо рисовало узоры на руках.
И старый вяз застывает, дрожит, роняя остатки тяжелой листвы, которая смешается с черной землей, с космами прошлогодних трав, подкармливая корни дома.
И платочек дрожит в кулачке. Пожалуй, ее можно было бы пожалеть, но…
Бутыль исчезла в кофре, который захлопнулся с резким щелчком.
— Значит, не отдавать? — Райдо усмехнулся.
Наверное, все от освещения зависит. А платье сшито неудачно: слишком тесный корсаж, слишком глубокий вырез, пусть и менее глубокий, чем на прочих нарядах Дайны. Здесь же она набросила пуховую мамину …
Чай подали. Дайна мрачна и, кажется, ненавидит его. Ну или почти ненавидит. Будь ее воля, ушла бы, да и не просто ушла — сбежала бы из дома… почему тогда держится?
А Нату было невероятно приятно слушать ее… и не только слушать… позавчера она потребовала прижать к глазу монетку, не поверила, что следов не останется. Села рядом и монетку держала, хмурилась, пенял…
— Встретимся, — уверенно ответил Нат, и ему Нира поверила.
— Тише, — Ийлэ взяла малышку на руки. В мехах той было жарко, а быть может, она чувствовала беспокойство Ийлэ? Или темноты испугалась? — Все будет хорошо.
Гроза закончится сама собой… и молния, растворенная в крови Ийлэ, угомонится.
— Вопрос был риторическим. Дело вот в чем, парень… я никогда не прошу у людей того, что они не могут мне дать… к примеру, вот попросил бы я у тебя, скажем, дом поджечь…
Еще так долго до весны, когда пробудившиеся леса вновь сделают ее свободной.
Альфред был во дворе и выглядел так, словно только-только вернулся. От него пахло дымом, лесом и еще, пожалуй, кровью.
— Дайна! — от крика пса Ийлэ вжалась в спинку стула. — Дайна, хрысь тебя задери! Долго ждать?
— Случилось что? — эта встреча Райдо не обрадовало.
— И сейчас, — Райдо произнес это с чувством огромного удовлетворения, впервые, пожалуй, радуясь своей болезни. — Поэтому, будьте любезны, перенаправьте вашу энергию в более… благодарное русло.
Но просто из невозможности и дальше молчать.
Разрыв-цветок пока дремлет, и пусть сон его истончился, но… псу не грозит смерть, а остальное — пусть терпит. Пусть ему тоже будет больно. Ийлэ ведь хотела, чтобы кто-то из них испытывал боль, бескон…
…не справится. Людей много. Непонятное происходит, а если так, то вариантов немного, и Нат — не худший.
Ты, пожалуй, понимаешь это лучше меня. Я всегда был и останусь балованным младшим братом. И от связи этой я не собираюсь отказываться. Мне плевать глубоко, на ком ты там женишься, уходишь из рода или…
…о бутылках-бутылочках, которые прячутся на кухне, в погребе… Райдо точно знал, что виски Дайна запирает, не от него, но от Ната, который еще слишком молод, чтобы пить. Смешно. Воевать — не молод, а …
— Свадьба? — Мирра бросила взгляд на расчерченное шрамами лицо.
— Что ты поняла, что проголодалась, — Райдо встал и вернулся с подносом. — Голод — вещь приземленная, он к телу привязывает… садись.
Сокровища, которые больше не были нужны. И от этого становилось не по себе…
— Не знаю… хотя бы потому, что мог бы взять эти самые сокровища раньше. Дом пару месяцев стоял пустым. Что мне мешало?
— В жопу иди, — охотно повторил Райдо и малышку из корзины вытащил.
— Извини, — Нату стало стыдно, что сам он о вещи столь очевидной не подумал. Разведчик…
— Совесть? — Альфред рассмеялся. — Помилуйте… совести у меня никогда не было, чего я не скрывал. Совесть политику не нужна…
Нира представила, как отец махнул рукой. Он всегда так делал, когда у него не хватало слов. И жест этот получался вялым, как и сама рука.
Наверное, он мог бы говорить еще долго, этот фальшивый человек, который притворялся благожелательным, но дом содрогнулся от рыка.
— О человеке… точнее, я полагаю, что он — человек, но находятся и те, кто говорят, что до появления твоего… супруга, в городе было тихо.
За прошедшую неделю он неуловимо изменился.
Он не позволит обидеть Ийлэ. Ийлэ нужна ему. Необходима. Без нее Райдо умрет. И она шепотом повторяла себе это вновь и вновь, убеждая не то себя, не то медведя, который, как и положено игрушке, сидел…
— Ты сам говорил, что она ненормальная. Мне, конечно, девочку жаль… чисто по-человечески…
— Почему ступеньки такие узкие? — проворчал Райдо, цепляясь за перила, которые тоже были узкими и неудобными для него. Ступеньки скрипели, перила шатались, Ийлэ же с тревогой следила не столько за пс…
— А что в ней страшного? — Натово удивление было искренним.
…а спустя два дня в доме объявится шериф.
— Ты более здоров, чем раньше, — произнес Нат обвиняюще. И доктор, который собирался было что-то сказать, наверняка важное, существенное, про опыт свой немалый, каковой однозначно утверждал, что Райд…
— Охренеть, — повторил Райдо, понимая, что действительно охренел, не столько с этой всей истории, сколько с человеческой наглости. Неужели они полагают, что Райдо поверит в эти сказки?
Нет, Нат прекрасно понимал, что эта нынешняя болезнь рождена травами, что на самом деле Райдо ничего не грозит, что… понимал.
…и почему этот вопрос стал волновать Ийлэ именно сейчас? Причем настолько, что она выбралась с чердака. Хотя ложь, выбралась она по иной причине, чтобы пройти по следам Мирры, чтобы убедиться — закля…
Ее движение не осталось незамеченным, и пес нахмурился.
…а Ниру сошлют, невзирая на всю небезопасность дорог…
— Я рад вам сообщить, — с усмешкой произнес Райдо, — что слухи эти несколько… преувеличены.
— В принципе, — разрешил Райдо, которого, кажется, больше интересовало отродье, чем обед. — Выпишем всего… если, конечно, у мамаши твоей хватит ума переселиться… а если не хватит, то пускай она себе …
Дождь шел. В подвале всегда сыро было и холодно, но в тот день — особенно. Ийлэ лежала. Тогда она почти все время лежала, свернувшись калачиком, сунув руки в подмышки, глядя на стену. И самой-то стен…
Но Нат совершенно не предназначен для подобных игр. Не понимает он их! И участвовать не желает. И вообще…
— Попали, — согласился Гарм. — Только им это не помогло. Леди, как понимаю, здесь лишь малая часть?
— Знаете, — шериф задрал голову, уставившись на простыни, которые вяло шевелились на сквозняке. — А до войны это был мирный спокойный город… Куда что подевалось?
— Конечно, неприятно… вы ведь были подругами. Мама так думала… лучшие подруги, несмотря на разницу в положении. Вы любили эту разницу подчеркивать… гордились, что мама снизошла до вас… или завидовали…
— Жива. И вполне себе здорова… если хотите встретиться…
Я с трудом уговорила его отдохнуть. Но какой может быть отдых, если он только и думает, что о тебе и той женщине. Жила предвечная! Да нам сказали, что она даже не девушка. Мне бесконечно отвратительн…
— Хватит, — тот, кто привел Ийлэ, сегодня не настроен делиться. — Отойди от нее. А ты… на вот.
Дайна готовила тот треклятый чай, подавала, убирала… именно, убирала… Райдо не обратил внимания, а меж тем из кабинета исчез и поднос, и чашки, и чайник… вот же… бабы…
— В кладовке, — призналась Ийлэ. — Два часа искали… сидел, главное, тихо-тихо… если бы не Видгар, не нашли бы.
— Договориться. Вы ведь не отстанете, верно? И сейчас вы думаете, что помимо закона есть иные варианты…
— Замок проржавел насквозь… но ничего, откроется, правда? — и ладонью замок накрыл.
— Марк, ты знаешь, что делать. А мы с леди пока отойдем… прогуляемся… ты давно гуляла по лесу, Нира? Весенние леса удивительно красивы… тут подснежники и эти… как их там…
— Того, что ты поймешь, что вовсе не этого хотела. И возненавидишь меня за то, что я воспользовался слабостью… или просто за то, что я ничем не лучше тех…
И обида, хотя он не понял, чем именно обидел ее, но почувствовал, по запаху, по дрогнувшим губами и морщинкам на лбу.
— В таком случае, вы не будете против, если мои люди составят опись? — Гарм поднял широкую полосу браслета. — Подобные вещи лучше не откладывать надолго… и да, конечно, вы можете присутствовать.
Он не просил об этакой услуге, но знал наверняка — промолчит. Она ведь сидела вчера, близко, и эта ее близость сама по себе была обещанием.
Она молчала. И молчания ее хватило до второго этажа: странно, но по лестнице Райдо поднялся без особого труда. Дверь открыл первую попавшуюся и пинком, потому как руки было страшно от стены оторвать.
Его ведь отговаривали. И райгрэ Медных не спешил давать разрешение старику, надеясь, что тот одумается.
— Резонно, — он хмыкнул и все-таки отстранился. — Но одно дело, когда человек просто засранец, и совсем другое, если он убийца…
— Виктор! Господи, вечно все самой приходится… шериф, вы же понимаете, что все это… — найо Арманди взмахнула рукой, — пустословие… разглагольствования… моя дорогая девочка… она столько пережила… и ка…
— Да, наверное… — согласилась Мирра, которой тема эта наскучила. — Но мне немного жаль, что все так получилось… что ее больше нет…
…эти гости не будут столь вежливы, чтобы оставаться в отведенных им покоях.
…на третий день, когда сумел перерасти обиду, поднялся на третий этаж и долго оставался там. А мама сказала, что отец умеет кое-что, но говорить об этом не следует.
А если нет, то Райдо проследит, чтобы намерения его были в достаточной мере серьезными…
…клятву дал, но и Арманди клялась матушке в вечной дружбе…
— Играть, — Видгар скривился. — Вы правы, я не имею обыкновения слухам верить. Тем более столь… возмутительно нелепым. Я знаю вашего отца. Он никогда не дал бы разрешения на подобный брак.
Ей легко дать слово. Быть может, его вовсе не понадобится держать, а сейчас это слово дало свободу. И шанс сбежать. Она не ослышалась, а он правильно все понял.
— Большая. Райгрэ — вожак, а не хозяин. У меня нет хозяина. Я свободный.
Ответить придется, хотя бы затем, чтобы матушка не наведалась в гости.
Взъерошенный. И предельно серьезный. В куртке какой-то старой, с латками на локтях, с меховым воротником, на котором таяли снежинки. И в то же время босой. Носки шерстяные и тоже с латками, очень акк…
Гостей он тихо ненавидел с детства. За тесные костюмчики, в которые его засовывала нянька, за необходимость вести себя соответствующим образом, чтобы матушку не огорчить, за собственную неспособность…
Потянет еще немного… день или два… десять… сто… сколько получится, не ради себя, но ради таких вот мгновений, когда он, Райдо, чувствует себя почти живым. И присев, он коснулся пальцем лужи, провел п…
Мерзко. Почти так же мерзко, как чай, который Райдо пьет, потому что… почему? Мутно все. Непонятно. Но сладость склеила губы…
— Я о тебе позабочусь, — сказала Ийлэ, погладив стену.
Про жанр Нат не понял, но уточнять не стал.
Нат плечами пожал: в этакой прогулке он не усматривал ничего особенного. До города — три мили, и управится он быстро. И, пожалуй, от прогулки этой удовольствие получит.
Но у трубы отродью будет теплей. Ийлэ поставила корзину на пол и сама села рядом.
Наверняка, обсудят все, не упустив ни одной мелочи, вроде истоптанных сапог Ната или латок на рукавах старой его куртки, вот только про Ийлэ не вспомнят.
— Хорошо, — ответила Ийлэ, надеясь, что голос ее звучит ровно.
Кровь соленая, но ничего… главное, что сердце работает…
Но Ийлэ надела ожерелье… и витую цепочку с кулоном-капелькой.
Яблони, вишни — один хрен, главное, что мы с тобой эту самую жизнь заслужили.
Бег — часть охоты. И пока Ийлэ не поняла, что ему нравится загонять ее, она играла. Бежала. Останавливалась. Задыхалась. Хватала воздух, захлебываясь им и, услышав пса, который шел, не таясь, бежала …
— Я был болен, — счел нужным уточнить Райдо.
— Иллар остался… но если в городе случится чего…
Кулаки стиснула, прижала к груди, которая ходуном ходила, грозя вырваться из тенет корсажа, все одно, несмотря на вставки, слишком тесного.
— Изнасилование, — перебил Райдо, — называйте вещи своими именами.
— Пороть его некому… хотя есть кому… Гарм возьмется, а то не дело это… поваляет пару раз по снегу, спесь собьет… оно на пользу только.
Если позвать… он слышит Ийлэ, а у нее хватит сил. И наверное, даже в удовольствие будет смотреть, как этот пес будет корчиться в агонии. Правда, тот, второй, который молодой и с ножом, отомстит. У не…
— И представляете, как я удивился, узнав, что на эту усадьбу ищут спеца! Да я сам вызвался! Я бы и бесплатно поехал, чтобы… а ваш отец, он где?
Чистая постель. Теплое одеяло. Вода горячая… еда… огонь в камине. Книга… какая-то глупая книга о невозможной любви, которая никому-то не интересна.
— А я уже заключил, — Райдо придержал лошадь. — Ийлэ моя. Со-родич. Надеюсь, ваши родители, мнение которых столь важно для вас, растолкуют значение этого слова.
— Не рычи… ты ж понимаешь, что живешь здесь только потому, что хозяин разрешил?
— Тогда не буду… но если очень нужно, то можно?
И даже, пока нес к дверям, не сильно покачивался. А у дверей столкнулся с Дайной.
— Задача простая. Охранять поместье и всех, кто в нем живет, — Райдо повернулся к дому.
— Есть еще браслеты и ожерелье… и серьги…
Сила уходила в землю, и земля, оголодавшая после зимы, пила ее жадно, глоток за глотком. Она тянула к Ийлэ бледные нити корней, спеша оплести, и надо было бы встать, закрыться…
— Неправда, — Нира шепчет, потому что если правда, то это слишком отвратительно.
Она скорчила гримасу, и сходство с крысой сделалось нереальным. Райдо подался вперед, пытаясь понять, как же такое возможно?
— Вы так жестоки, — тихо произнесла Мирра. — А ведь вы собирались сделать мне предложение…
— Она хорошая, — Нат неловко улыбнулся, верно, ему самому улыбка была непривычна. — Очень хорошая! Замечательная! Просто грустная в последнее время… и я тебе привезу кусок торта, хочешь?
— Расскажешь? — он придержал ее, не позволяя пойти вслед за сестрой, которая уже скрылась в огромном этом доме. И в очередной раз Нира почувствовала, что дому этому одиноко.
Нет, за альвой следить было не интересно, за Райдо — небезопасно. А Дайна что-то недоговаривала… вернее, многое недоговаривала. Ната это беспокоило. Правда, о беспокойстве он молчал, зная, что Райдо …
И живое железо, спавшее до того дня, отозвалось, потянулось, проступив на коже серебристой росой. А люди, если и обратили внимание, то не поняли.
А Нира — человек. И выходит, что если можно любить альву, то и человека тоже… нет, она не сомневается, что Нат ее любит. Он сам говорил, а он всегда говорит правду, но…
И нос, который шевелится, хотя это невозможно, но все одно шевелится.
А если он скажет что-то действительно важное?
Он слишком долго жил на грани, чтобы обманываться улыбками, взглядами нежными, этим вот фарфоровым румянцем… пальцами трепетными в его ладони…
И все-таки… сухое лицо, изможденное, такое бывает после долгой болезни…
Она вышла из дома, а когда — сама не помнит. И разулась… босиком легче. Но земля все еще холодная, сонная, спеленали ее корни… или наоборот, она укрыла их, спрятала в серых глубинах от морозов? Не уз…
Дверь и вправду выглядела старой. Ее затянуло не то паутиной, не то плесенью, белесые тягучие нити, которые прошили темный дуб, и потускневший металл замка.
Райдо утешается этим и еще малышкой, которая на грозу раскапризничалась. Крутится, вертится, сует кулачки в рот, пускает пузыри и хнычет…
И пытаясь угадать, сильно ли оно изменилось.
Но способен еще сдержать эту злость. И сдерживает. Ждет.
Нет, может статься, что альва его уже назвала, но… когда она еще заговорит. И заговорит ли вообще.
…не птицы, но сонмы белых бабочек, от которых сам воздух дрожал и вода закипала.
— Рассказывай дальше, — велел он, и Нат, который явно обрадовался, что очередная неприятная для него тема закрыта, заговорил.
— Если бы ваш сын был жив, думаю, этот ребенок вовсе не появился бы на свет. И вы это понимаете. Он был…
Ответ очевиден: нет. В противном случае в поместье она бы не осталась, раньше убили бы…
Она сильнее вжимается в стену, а стена поддается, становясь мягкой. Стена готова поглотить ее. Защитить. Но пока рано… человек занят разговором, настолько занят, что почти забыл про саквояж.
Тяжелый подбородок с наметившейся складкой. Белый лоб, слишком высокий, чтобы это было естественным, и если приглядеться, становится заметна, что пудра, что синеватая кожа под ней. Лоб найо Арманди п…
Доктора утверждали, что прогноз хороший и с наступлением зимы разрыв-цветок уснет, правда, когда Райдо спрашивал, а что будет весной, они отводили глаза…
— Давай в дом? — предложил Райдо и сделал шаг.
— Не мне. Шерифу. Я протоколы читал… потом она то же сказала мистрис Регнум, а та повторила мистрис Шергари…
— Запах знакомый, но я не знаю чей… честно, Райдо.
— Мне… мне не следовало выходить… — Райдо облизал губы. — Да?
И тронет длинные ресницы… и в глаза заглянет… и поцелует. Если Нира ему жена, то Нат имеет полное право ее целовать. А потом…
— Сейчас отпущу, — он говорил мягко и рокочущий голос над самым ухом заставлял вздрагивать. — Только отдай мне нож… пожалуйста… это плохой нож… кого ты им резать собралась?
— Дорогая, — Маргарет произнесла это мягким тоном, который, впрочем, Мирру не обманул: характер своей матушки она знала прекрасно. Если она что задумала, то точно не свернет с пути. — Представь, что …
— А знаешь, что самое любопытное? — Райдо устроился на подоконнике, глядя, как из-под покрывала штукатурки появляется истинное обличье стены. Серый металл был разделен на неровные квадраты, в центре …
В этом городе как-то слишком уж много нехороших людей. Или просто Нат к другим городам не присматривался.
— Семья, — покорно ответил Нат, впрочем, Райдо не обманывался: покорность эта была показной. Нет, отдай он приказ, Нат бы его выполнил, но… толку-то? И потому Райдо отер влажной ладонью лицо — рука п…
Снова справился и рассмеялся от восторга, осознав это.
Когда платишь — это честно, пусть и грязно…
Две молнии коснулись темных плеч. И звук вернулся, тихое шипение, ласковое почти, а следом — вспышка и дикий, преисполненный боли крик.
Нат считал, но Ийлэ стеснялась спросить, как стеснялась и рассказать о своих снах.
…как и от доктора, который, к счастью, родственными визитами не злоупотреблял.
…зачем они здесь, за Перевалом? Чего ради?
— Какая разница? — Альфред разглядывал Ната, не скрывая любопытства.
Собственное будущее представлялось Райдо… странным.
И чем дальше, тем хуже. Напряжение растет, Райдо чувствует его шкурой, а надо сказать, что после знакомства с разрыв-цветком его шкура стала просто-таки невероятно чувствительна.
— Мясо — это да, это всегда вкусно… значит, дорогу видишь?
Нат мазнул по щеке, стирая проклятое железо.
Странно, что истории отца были через одну о королевах.
Но теперь в этом лице появилось что-то… мерзковатое.
Чашку Райдо он подает. Нат точно знает, какой именно чай Райдо по вкусу. Крепкий. Сладкий. И без молока. А себе вот Нат наливает едва ли не полкружки, он и просто пил бы, но молоко — это для детей, а…
— Из-за тебя? — Райдо остановился и тоже оглянулся, пожал плечами. — Хренотень какая… полная… Нат, не слушай. Хренотень — это плохое слово…
А собственная задница Райдо была несказанно дорога.
— И мы не умнее, если в это дерьмо ввязались…
— Пожрать чего-нибудь отыщу. И уберу собаку.
Или тот, кто удобен. А этот, сразу видно, своенравный. И наверняка, многим успел дорогу перейти. С ним и десяток.
Сухопарый зверь лежит на боку. И бок этот разодран. Чешуя клочьями, она была мягкой, эта чешуя, и рвалась легко. Зверь еще дышит, и это видится Райдо в высшей степени несправедливым.
И уберется к хрысевой матери, где бы та не обреталась. И тогда в доме наступит покой.
Она бы ударила… наверное, ударила бы, тем более, что спина пса, широкая и такая удобная, была рядом. От этой спины пахло дымом, стиральным порошком и немного — кровью.
Страшно тревожить эту память, потому что за ней слишком много всего.
Ийлэ говорила быстро, пряча свое волнение за этими вот словами, и Райдо слушал.
— Вы хотите, чтобы я… — он выставил кривоватый мизинчик, — сшил платья для нее?
— Малышка плачет… с ней Нат, но Нат и сам… ему не очень хорошо. Ему вообще нельзя было оборачиваться, но по-другому никак… шел за мной, а меня повело на луну.
— Понятия не имею… но это было странно… Райдо…
В подвалах наверняка вновь сыро, а от сырости заводится плесень, от которой дом может заболеть…
С тайным восхищением, которое Райдо пришлось не по душе. Вдруг подумалось, что этот человеческий мальчишка немногим ее старше, и при всей мишуре, которую на себя нацепил, все же специалист, молодой, …
— На самом деле, у детей цвет глаз вполне может поменяться, — доверительно произнес Райдо.
— Хорошо, — она услышала свой голос будто бы со стороны. — Но я… я не так много умею… вообще почти ничего не умею.
— Что? — Райдо опешил. Такого он не ожидал.
Он держал комнату запертой долго, чтобы Ийлэ могла уйти. А потом позвал того, кто помог ей… тогда ведь Ийлэ требовалась помощь, пусть сама она не готова была признать это. Дом видел Райдо. И пожалуй,…
…или не в ремонте, но в полной перестройке, чтобы не осталось в нем и тени той самой истории, которая псу не дает покоя…
Разрыв-цветку, как и любому растению, свет нужен. Жаль, что зима, весной можно было бы в сад перенести… или в лес…
— В смысле прогуляться… скажем, до города… пешком…