Все цитаты из книги «Инквизитор»
— Вот, держите, — он сунул ее солдату в ладонь.
— Так нету, — ответил мужик вежливо и с недоумением, мол: «Что ж вы, господин, не видите, что моста нет?».
— Я это не тебе расскажу, а людям, что пришли с тобой. Вы же помните меня, да?
— Ненавидите? — искренне удивился Волков, — За что?
— С деньгами как обычно, деньги идут, но будет хуже, чем вчера. Вчера, когда упыря вешали, много народу пришло.
— Вы же воин, неужели вы справитесь с цифрами?
— Болт упёрся в кость, дальше не пойдёт, не протолкнём.
Волков был почти уверен, что блюдо с яствами и отравленный мальчишка между собой связаны. Мальчишка постоянно совался в его башню, видимо не раз забирался и в покои его, покои то закрывались только и…
— Он стоит двадцать два талера. Двадцать два. И это, если вы еще найдете покупателя. Рыцарство и дворянство обнищало. У людей нет денег.
— В дом сбежавшего старосты, он там живёт.
— Не пяльтесь так на меня, — игриво сказала молодая девушка. — До свадьбы рассматривать невесту — сглазить.
— Господь наш есть милосердие, — воскликнул поп. — Не забывайте об этом, да и не прячу я её от возмездия. Я прошу лишь снисхождения и справедливости для неё! Суда, справедливого суда.
— Ну что ж, — седобородый господин обвёл взглядом своих спутников, те не возражали, — мы согласны на такие условия.
— Заткнись уже, Ральфи. — Попытался прервать его краснощекий.
— Никто не собирается, — заверил мужик. Он связывал мокрый хворост в пучок. — А кому собираться? Старый граф еще зимой помер. Да, схоронили. А молодому графу не до этого.
— Вообще-то это виуэлла, — сказал ла Реньи, — но спасибо, друг.
— Да, сжечь. А на его месте построить больше и лучше, с хорошими номерами, с печью и с хорошей кухней. И это будет дешевле, чем купить.
На площади гудел огромный костёр, стоял народ вокруг, тут же молился священник, а он выехал из деревни и у замка встретил монаха Ипполита, тот сидел в телеге с его вещами, и Ёгана, тот был верхом и в…
— Не слушай его, — сказал одноглазый сержант. — Мне почти шестьдесят, а мои кишки при мне.
— Черта с два! — Барон отпил из своей огромной фляги. — У него в брюхе половина моего копья, и сержант его порубил неплохо. Сидит, вон, в траве, дышать боится. И как нам его оттуда выгнать?
Фриц Ламме по кличке Сыч, с виду был неказист, по-мужицки коренаст, и изрядно вонял. Когда он запрыгнул в телегу, где уже сидел Волков тот сразу это почувствовал. Но, не смотря на это, Фриц Ламме, по…
— Сержант, — сказал солдат, — завтра съездишь в трактир — воров и игроков гони оттуда в шею да так, чтобы они туда не вернулись. А всем остальным скажи, что за воровство пороть будем.
Это был настоящий арбалетчик. Не высокий, жилистый, лохматый.
— Думаю. Нам с тобой нужно его поймать, или убить.
Он сжал ей челюсти, что бы она не могла всё выплюнуть, и держал так. А она не сдавалась: выпучив глаза, мотала головой, старалась оторвать его руки от своего лица, плевалась. Вырывалась.
— Господа, если я увижу вас здесь, я вас убью, ни каких поединков не будет, просто прикажу своим людям убить вас.
А Франческа упрямо продолжала молчать. Терпела и молчал.
— Сержант, ты с двумя своими людьми, и двумя мужиками, идёшь справа от меня, в десяти шагах. Копья вперёд, ты сзади, мужики рядом с тобой. Ёган, Сыч, вы и два стражника идут слева от меня, стражники …
— Золотишко? У неё? — Ёган сомневался, но страх у него уже прошел, и он тоже стал копаться в хламе тем не менее приговаривая. — Золотишко! Да ты глянь, как она живёт. Рвань да гниль.
Солдат прошелся по двору замку, разминая ноги и о чём-то думая, затем сел в стог соломы, посидел, подумал, а затем под стенания Ёгана сел на коня.
— Ладно, — сухо произнес солдат. — Я вам помогу, только давайте без вранья. Что за люди в харчевне?
Он не спал всю ночь. Раньше такое с ним часто случалось, а теперь уже как раньше не получалось. Не доехали они до трактира, как солдату стало плохо. Слабость навалилась как-то сразу, аж повод из рук …
— Что ж, господин, тогда трактирщика брать надо.
— Стой, и еще пусть ведро воды согреют. И девку вчерашнюю позови.
Солдат чуть замешкался, войдя в зал. Камин не горел, лампы тоже. Царил полумрак.
— А говорили, что вы служили в гвардии де Приньи. — Сказал Кранкль.
— Да кто бы отказался от герба и шпор? — отвечал Волков. — Да только выполняя задания барона, я три раза едва избежал смерти. Я навсегда остался хромым, я попал в немилость сразу к двум принцам-курфю…
— Барон назначил меня коннетаблем. Я теперь ваш человек.
— А ведьма, точно знала о вурдалаке? — вслух размышлял монах.
— Мальчишка с кухни. Отравился случайно. Наверное, он выпил вино, которое принесли мне в покои. Яд предназначался мне.
— Да где там, дождь без конца, собака устает быстро.
— Да, — сказал молодой монах и, помедлив, добавил: — но посторонним туда нельзя.
И тут, напугав многих, заунывно и страшно заскрипели старые петли. Дверь из железных прутьев с грохотом ударилась о стену склепа, распахиваясь настежь. И из склепа вышел он, вурдалак остановился, щур…
— Слышите, друг мой, герцог Ренбау, написал, что будет рад видеть столь доброго воина своим рыцарем. — Барон многозначительна понизил голос, — вы понимаете, друг мой, не просто рыцарем, а своим рыцар…
— Одеваться, — коротко произнес Волков, садясь на кровать.
— А меня зовут отец Валентин. Как вам мой приход?
Всадники подъехали ближе и стали рассматривать факел, древко которого пробил болт.
— Что? В чем дело? — она чуть отдалилась.
Ипполит схватил из коробки, что стояла на столе, две свечи.
— Слухи, слухи. — Снова кивал головой епископ.
— Собака на стороже, Клаус говорит, что по болоту кто-то шлепает, — слуга махнул рукой куда-то в сторону. — Но не тут, где мы ждем, а там, да еще и барон пьяный чудит.
— Все время? — С фальшивым сочувствием спросил Волков. — Обманывают, значит.
— О, вы! Говорят, барон управляющего сегодня на смерть осудил.
— Хватит нести чушь, — солдат толкнул старуху.
— Шлем мне возьми тогда, а себе копье со щитом. Привыкай таскать оружие.
— Чума, война, дезертиры — лихо, — объяснил Ёган.
— Вот, а дядя называет меня болваном и транжирой, а коня сырьем для колбасника.
— Зачем тебе со мной, Сыч? — Спросил солдат. — Ты ловкач ещё тот, ты и без меня должность найдёшь.
— А я вот думаю, что не плохо бы было здесь пожить подольше.
— Господи, кто там? Я ничего не вижу! Что у вас там происходит?
— Да нет, конечно. Позолоченные. Пошлете своего холопа в Вильбург, хотя можно и в Байренгоф. У любого хорошего оружейника они найдутся.
— Эй, — окликнул его солдат. — У тебя переночевать можно? Я дам тебе крейцер.
— Кум он мой, — продолжал сержант, не убирая деньги.
— А тут? — Волков ковырялся в вещах купца.
— Не было случая сказать, — начал Крутец, — но я очень рад видеть вас в добром здравии.
— «А бить его нужно пешими, — начал читать монах. — Ибо кони его боятся, и от вони его кидаются от него, и всадника бросают наземь, и не слушаются. И только лишь добрые рыцарские кони с добрым всадни…
— Как вы себя чувствуете? — Спросил отец Ливитус.
— А я думаю… Нет, я знаю, что ты врешь. Ты умный человек, Авенир, но твоя беда в том, что ты думаешь, что ты самый умный.
— Господин коннетабль, вас там девица дожидается.
— Ну, ладно, что там с рейтарами де Брюиза, которые тебя немного поломали? И кто же тебя грамоте обучил?
— Эй, лентяи, — окликнул их солдат, на всякий случай, подтягивая к себе меч поближе, — гляньте кто там.
— Нет, не сомневаюсь, — если бы мог, Волков пожал плечами. — Я вообще ни разу в жизни не охотился. Но я видел медведей на ярмарке. Они огромные. Мне кажется, что ваше копье он сломает как хворостину.
— Пошли, — солдат взмахнул плетью, и его люди двинулись вперед.
— Здесь сказано: «Сопляк узнал про мельницу, предупредите господина с мельницы, а с сопляком разберитесь, иначе донесет. Но так, что бы никто не подумал чего».
— И то добро, пока я на это согласен. — Сыч поклонился.
Конь снова заплясал под солдатом, а люди озирались растерянно, морщились, смотрели на коннетабля, не знали, что делать, ожидали и надеялись, что коннетабль знает, коннетабль сейчас всё скажет. Они не…
— Эх, бабуля, не за грош влипла. Ну, да ничего, может, еще выйдешь отсюда.
— Ну, так что? Поп будет? — Спросил сержант.
— Да вы, небось, знаете какую. — Заявила девочка.
— Очень приятно. Меня, господа, зовут Фольков, — напомнил солдат, — я думаю, что сегодня вы устроитесь, а завтра мы приступим к работе. С утра барон вас примет, надеюсь, и вы получите ответы на все в…
— Трактирщик, отдай этим болванам их барахло.
— Это не повод их ненавидеть. Это повод подзаработать. Езжайте к аббату.
— Самое неприятное, — продолжал пьяный Ральфи, — это понос.
— Ты — недоумок! — Заорал вурдалак, разевая огромную пасть. В этом оре слышался визг и скрежет.
— Да муть одна. По сути, ничего и не видел.
Солдат глядел на него и на его семью, стаявшую тут же. Жена и пятеро детей — все до единого, включая мельника, тщедушные, босые и ветхой одежде.
— Медведь? — Удивился барон. — Вы его видели?
— Потому что я состоял в его гвардии. Я охранял его штандарт. — Отвечал Волков.
— Ответишь, за всё ответишь, — неслось ему в спину.
— Так взбесилась, бранилась: мол, зря по грязи ходила платье пачкала. Я дал ей крейцер, из вашего кошеля, что бы только не бранилась она и ушла. Может зря дал? Жалко деньгу.
— Ах, простите, простите, но вы какой-то серый.
— Что? — Волков нахмурился и глянул на девочку.
И как подошла она и замахнулась на него чем то, наотмашь, тяжёлой солдатской рукой отвесил ведьме оплеуху. Такую, что улетел старая тварь в угол. Закудахтала там жалостно и заткнулась, всхлипывала, л…
— Ну, раз так, то скажу, — Сыч заговорил заметно иначе, серьёзно, обдуманно, — люди говорят, что вы не просты, что вы птица большого полёта, с такой птицей и другим легко взлететь будет. И я думаю, ч…
Тот спрыгнул с лошади, залез в воз. Перепуганный до полусмерти купец ждал.
Ёган подогнал телегу, помог господину улечься в неё. Волков попытался пошевелить пальцами на ноге, они и раньше-то шевелились неважно, а сейчас у него вообще не получилось.
Левая рука его была слаба, и, кажется, чуть заметно подрагивала. Долго целиться, ловя ветер, он не смог бы. Рука сразу начала уставать, но он и не собирался долго целиться. Он делал это тысячу раз, о…
— Слабо. Во-первых, подпругу затягивать надо в два этапа. Затянул, дал выдохнуть лошади и еще раз подтянул. Во-вторых, что ж ты ей ее на пузе затянул? К груди надо ближе, на одну ладонь от ног. А узд…
— Ещё с бабёнкой одной, благородной, лясы в темноте точит. Иногда долго стоят.
— Вот видишь, — продолжал солдат, — так скажи мне, Авенир, откуда у тебя деньги, что бы купить расписок барона и доверенность на дом на двести талеров? Да и как ты их покупал, если ты читать не умееш…
— Да глянь, дура, кого седлать то?! — Заорал конюх, в сердцах кидая лопату. — Нет коней! Мужики утром на борону взяли. Барон с сержантом взяли, коннетабль своих брал. Нету коней, кого седлать то?
На корточках перед ним сидели кузнец и монах Ипполит, у них руки были по локоть в его крови. Кузнец вид имел растерянный, а вот молодой монах был молодцом.
А солдат не торопился, он давно уже смекнул, что нужен этому жирному и хитрому попу. И вопрос напрашивался сам собой: что захочет его жирное преосвященство за шпоры. И это дело будет явно дело непрос…
— Чего ты несешь? — Вдруг усмехнулся солдат. — Тебя старуха заболтать хотела, как цыгане на ярмарке.
— Ёган, — заорал барон на весь двор, — вели седлать моего коня для охоты.
— Да так. Сказали, что поедем, а сами не поедем. Позавтракаем и поскачем в город, — слуга чувствовал вину и говорил чуть сконфужено. — И что они? Догонять нас будут?
— Хильда, — позвал ее солдат, — пойди, что покажу.
— Знаешь, за что тебя взяли? — Спросил солдат.
«Слепой, слепой, а все видит, — подумал солдат».
Он выжил, и это главное, хотя нога не давала ему покоя, но в компенсацию ранения он получил немало ценных вещей, коней и даже целую свиту людей, да ещё и письмо, которое он вёз важной персоне.
— Господин управляющий, сколько дворов в имении господина барона? — Спрашивал седобородый магистр Краиц.
— Что, что ты мелешь! Что такое… Да как ты смеешь! Вон с моей земли, пёс безродный! Наглец, он будет оскорблять меня на моей земле, при моих людях, — рычал барон.
Именно поэтому Волков был спокоен. Сколько бы ни прыгал, сколько бы ни демонстрировал свое мастерство фон Тиллер, солдат знал, что он победит, потому что он ничего не демонстрировал, он сражался за с…
— Седлай, говорю, лошадей, болван. Кабы знал он, да кабы не знал он…
— Вот оно как, — он внимательно смотрел на солдата, потом снова увлекся рыбой. — Значит, ты пошел служить, а сколько лет тебе было?
— А мне показалось, что пустых домов больше, чем шесть.
— Да с того, — купец усмехнулся, — у вас кошель не застегивается от денег. Значит, кроме моих, там еще и ваши были. А вы тут один. И, какой бы вы не были искусный воин, вас может любой зарезать. Хоть…
— И что я должен предложить барону? — Улыбался солдат.
— А кого хоронят? — Не понял спросонья Волков.
— Она хочет вернуть шар. И сына. И еще убить вас. Она что-то придумывает.
— Ну, раз так, господин, то мы согласны, — сказал пузатый плотник и полез в кошель.
— Что ж, не врет книга, — сказал солдат и добавил: — вешайте.
«Да и я не простою столько с больной ногой».
— А вот и он, черный ворон, вон он каков, глаз недобрый, рука крепкая. Всю жизнь убивал и к нам приехал убивать. Скоро опять убивать будет. Кровь — еда его.
— Руку бинтовать будем? — Спросил Ёган. Он был встревожен или даже напуган.
— Ну, тогда садитесь, а потом расскажите, как вы дрались на дуэли? — спроси мальчишка.
— Нет, — продолжал удивляться солдат, — сто лет так себя не чувствовал.
— Ну, если не захотите остаться, — барон сгреб золото и бросил его в ларец. — Получите всё с полна, как разберетесь с проблемами.
— А что ещё то? — Не отставал от него Ёган чувствуя, что Сыч что то не договаривет..
— Господин, ну какая вам сейчас Брунхильда, сами еле ходят, неделю назад без памяти лежали в жару, а вам Брунхильду подавай! Вам поспать бы надо, да поесть.
— Только те, что я обещал вам. Хотите уступить из своих?
— А может и золота, — согласился сержант. — Все у тебя будет: схватки, пиры, победы, молодые девки.
Но конь продолжал перебирать ногами, готовый вот-вот встать на дыбы.
— Но я на милость твою уповаю, да возрадуется сердце моё о спасении Твоём. Буду петь Господу…
— Ага, думаю. Обязательно убьют. Меч у вас дорогой, конь у вас дорогой, что ж не убить-то? Там и за простого мужицкого конька убивают. А за вашего красавца и подавно убьют. Да что там конь, за один в…
Госпожа Анна кивнула, улыбнулась, тоже попробовала сливки и запила их кофе. Волков последовал ее примеру, и вкус был удивительный.
Коннетабль молчал, выпучив глаза. Все сказанное солдатом произвело на него огромное впечатление. Он был совсем мальчишкой.
— Сейчас, я быстро устрою. Вы пока завтракайте, помойтесь, а я все найду, — говорил слуга, преданно смотря на солдата.
— Всё так. Всё так, но найти тут покупателя на дом за сорок монет будет непросто.
— Абсолютно слеп, и это только полбеды. Он еще и абсолютно глух и слушать ничего не хочет. Ему многие говорили, пустое.
— Da stivali, — произнёс он прицеливаясь.
— Жаль. Такой человек нам в графстве был бы нужен.
— А-а, Анна была любовницей графа, понял.
— Его грабят, и грабят его холопов, моих бедных прихожан, а им и так нелегко, чума их скосила на треть, а до этого прореживал голод и неурожай. Вы знаете, что у нас третий год неурожай?
— Давайте, давайте к коню, — помогал ему идти Ёган, стал усаживать в седло.
— Но мы же не они, мы не должны быть такими.
— Ну, не знаю. Найдите что-нибудь, дерево какое-нибудь.
— А поп где? Вы что, без попа хоронить собираетесь?
— Что стоите, дьяволы?! На помощь барону, бегом!
Так они и поступили. Солдат, Ёган и два стражника поехали в Малую Рютте, а сержант со своими людьми в Вильбург. Когда рассвело, Волков доехал до Малой Рютте, дождь кончился, и они увидели между луж с…
— Дурак ты, Сыч, — вдруг засмеялся солдат, — девчонке косоглазой поверил. Птица… Чушь глупая.
— Здравствуйте, господин! Что ж вы из монастыря сбежали? Наверное, выздоровели.
— Конечно, у сеньора Причелли в долине был свой фамильный склеп. Его так и называли — la cripta famiglia.
— Я постараюсь этого избежать. Нам нужно забрать у них баб.
— Вы уверены, барон? — Спросил магистр, уставившись на барона.
— Это я и без вас знаю и очень хочу сделать мой феод добрым местом. И надеюсь, что вы мне в этом поможете.
— И вам господин коннетабль, — стражники госпожи Анны сразу приосанились, подтянулись.
Волков развел руками, изображая смирение перед неизбежным.
— И я не собираюсь стоять, и выслушивать его нравоучения. Я уже выслушивал их от него, с меня хватит.
— Смог бы, — усмехнулся солдат. — Но нельзя было.
— Задай вопросы мне, если они пристойны, я тебе сама за неё отвечу.
— А-а-а! — Заорала старуха, и снова холодом подуло. — Коршун! Коршун мясо себе жарить собрался! Никак ужин себе готовит!
— Что тут? — Спросил солдат, заглядывая в бочки.
— Не волнуйтесь, я вернусь. Я здесь все время торгую. Завтра привезу вам деньги.
— Да, господин, жалование полгода не платили, вся рота разбежалась.
— Вот даже как? Вам придется подтвердить свои слова, — сурово сказал барон.
— Видел, он мне показался отзывчивым и понимающим.
— Ужин был великолепен, как и хозяйка этого дома, но мне пора.
— У меня нет уверенности, что я справлюсь, господин барон, я устал. Я болен.
— Так что, орешник сюда вести? — опять удивились мужики. — А разве не в монастырь?
— А я такое видел. В лежбище этого трупоеда я видел кабанью башку обглоданную, — солдат задумался. — А кто ж его хозяин и где его найти?
— Так что ж … Думаю не нужны они мне, мне одному сподручнее.
— Дьявол, а мы полпути до монастыря проскакали. А что, Солонна не было?
— Он закует тебя в кандалы, а затем Ёган отведет тебя в подвал замка.
— Ага, — сказал Ёган и погнал коня в замок.
— Если он будет пьян, — сказал солдат уже с угрозой в голосе, — он сожжёт твой притон, Авенир, может быть даже вместе с тобой, — чуть помедлил и добавил, — а может быть вместе с твоей семьей. Кто зна…
— Мой последний боевой товарищ умер, его дочь пропала, сына убили, а я даже не могу наказать тех, кто в этом виноват. Потому что я не знаю, кто всё это делает!
— Диалекты разные, но язык один, — заметил солдат.
— За что? — зло спросил юноша. — Глупости какие!
— Идите с Богом, — кто-то крикнул из-за двери. — Лечь уже негде.
— Наглая, а? — Восхитился Ёган и хотел было дать ладонью девице по заду, но та грациозно увернулась и гордо ушла. — Ну не наглая, а?
— Мне так тошно было, когда упырь ходил по нашему дому. Все как здесь было. Вонь и страх. А страх такой, что аж члены немеют.
— Я знал! — Орал барон. — Я знал, что деньгами вас не купить! Ёган, ещё вина!
— Снимай дальше. И сапоги снимай, и поаккуратней.
Солдат согласно кивал, обдумывая, как лучше обходиться с ведьмой, и вдруг увидел одну женщину. Она разительно отличалась от тех женщин, что были в трактире. Те вели себя вызывающе, задиристые, за сло…
Брат Ипполит щёлкнул кнутом и телега покатилась. А Волков пришпорил коня думая, что красавица Брунхильда ему точно не помешает в дороге. И солдату было всё равно, что день идёт к концу. И скоро солнц…
— При штурме Эшре. Наш командир, герцог де Приньи…
Левой ногой он чуть тронул коня шпорой, а тот, шальной, сорвался и полетел.
Солдат взял и посмотрел вещицу. Вещь была добротно сделана и, безусловно, опасна. Волков раскрутил кистень в руке.
Купчишка как-то сразу сник и даже сгорбился.
— Господин, — произнес он вкрадчиво, — я у них деньги нашел. Два талера. И медь.
— Чего это? — Возмутился Ёган. — Не помню я, что б мельник мужицким детям хоть горсть муки забесплатно дал.
Он замолчал. Они молча сидели, слушали сквозняки и шум горящих бревен в камине.
— Не знаю, — отвечал солдат и взял конверт с немалым удивлением, — кажется, граф пишет мне письмо.
— Я не знаю, — сказала Агнес, — шар не показывает.
Трактирщик таращился на него стеклянными глазами, едва дышал.
Солдат пошел свою комнату. Комната ему нравилась всем, кроме одного — она запиралась только изнутри. Но это сейчас его мало заботило. Он кинул свой мокрый плащ на пол и, не снимая сапог, завалился на…
— Я ошибся в вас, когда вы пришли просить меня помощи для вашего барона. Я думал, что вы обычный искатель серебра, но вы оказались добрым человеком. Вы делаете дело, тяжелое дело, вот, вчера вы повес…
— Зачем же ложь? Вот вам все цифры и все подписи, — бухгалтер показал Соллону пачку бумаг. — А вот бухгалтерские подсчеты и обоснования. — Он показал другую пачку бумаг. — А вот показания мужиков, — …
— Ну что ж, мы можем записать тебя в отряд капитана Блоха. Мы вербуем добрых парней для капитана Блоха.
— А-а, — заорал щербатый, оставив копье и трупе стражника. Он отпрыгнул, схватил правой рукой почти отрубленную левую и повалился на пол, заливая его кровью. Теперь предводитель ламбрийцев, тот, что …
— Не знаю, — ответил солдат. — У них всегда все красивое. Наверное, земля такая.
А солдат все равно стоял и рассматривал красавицу.
— Ну, тогда значит, раз орешник мы нарежем два воза, то более на барщину до урожая ходить не будем, так? — уточнил высокий мужик.
— Для вас, экселенц, стараюсь, — отвечал ловкий мужичок, заметно и заискивая и с просящими нотками в голосе.
— Наш коннетабль тебя скрутит в бараний рог, не таких крутил!
— Фольков, поехали, выпьем горячего вина с медом и специями, а то заболеете, — предложил барон.
Дальше они пили пиво, им принесли какую-то еду. Волков тихо говорил с Сычем, все о том же, как ему нужен ла Реньи. Только теперь оба понимали, что бегство трактирщика обрубало ниточку.
— Нет, граф сам догадывался, а я не стал это отрицать.
Волков прошел по залу и, не дожидаясь приглашения, сел рядом с бароном. На столе был только один кубок, это был гнутый кубок барона. Барон налил в него вина и подвинул его Волкову.
— Да, я видел четверых, когда они въезжали в деревню.
— Ладно, ладно, грех. Только давайте побыстрее, у меня еще дела.
— Да-а, трактирщик-то нам в след волком смотрит.
— Мне и монаху можете врать, — резонно заметила Агнес. — Да и себе можете врать, а вот стеклу вы не соврете! Вы о ней всё время думаете. И про приданное думаете. У вас все мысли только, что мертвеца …
— Сто двадцать, — с гордостью сказал юноша.
— Говорит, что в нашей. Вез скобяной товар в монастырь, а его на заре ограбили.
— Это первосортная одежда, — купец вцепился в здоровую руку солдата и поволок его к своей повозке. — Поглядите. Такие куртки носят в Дредбурге и Солле. Даже благородные такое носят.
Волков тоже встал, вылез из-за стола, допивая пиво, а Ёган схватил с тарелки колбасу и побежал к выходу.
— Я был в монастыре, баронесса в порядке и её сын тоже, она решила простить эту несчастную.
— Прекрати дрожать, — произнес солдат, — если ты и вправду купец — тебе нечего бояться. Я коннетабль Рютте.
— Тогда спрячьтесь, чтобы они вас не увидели.
— Уж ты, то конечно, — не сомневался Ёган. — как дурной кобель, глаза бы выпучил да бегал бы за ней по всей округе. Язык на плечо.
— Десять раз ему будет мало, давай пятнадцать, на площади.
— Буянит? — Удивился барон. — А что ж ему нужно.
— Да, — коротко ответил солдат, отдавая арбалет сержанту.
— Мне так будет спокойнее, — отрезал солдат. — Поехали в замок.
— Ёган, найди егеря, пусть завтра собирается к дому ведьмы.
И тут, за порывами ветра, облака разлетелись, и вдруг пришло солнце.
— Как вы его поймали? — Спросил юноша, указав на упыря.
— А еще совсем недавно умер мой друг, мой сеньор. Двадцать лет мы провели вместе. Мы с ним жили в одной палатке, брали девок по очереди, пили из одного кубка, — барон помолчал. — Десять компаний вмес…
— Скажу тогда, что б в долг просил, — сказал Ёган.
— Коннетабль вернулся! — Чуть помолчал и заорал еще громче: — Наш коннетабль вернулся!
— В ночь ехать? Зачем в ночь ехать? Давайте хоть утра дождёмся.
— Боятся его кони, — сказал барон, — потому то и мой меня сбросил.
Волков подошёл к ней и, стараясь не вызвать новый приступ боли в ноге, присел перед ней на корточки. Женщина смотрела на него с ненавистью.
— Какого чёрта ему нужно? — отвечал солдат, не вставая с постели, хотя и сам догадывался, что дело монаха, возможно, связано с костями, что они нашли на березовом острове.
— Как-то жгли мы одну. С тех пор бояться — не боюсь, но отношусь осторожно. Неплохо бы попа какого-нибудь с собой взять, а лучше двух. Мы без попов за ведьмой не ходили.
— А ну-ка, ребята, — Сыч обернулся к стражникам, — тащите сюда ее сыночка кривобокого. Если ее ни бить, ни жечь нельзя, то сыночка ее убогого можно. Он костлявый, да крепкий.
Слабость то отпускала его, то снова накатывала. Долго в трактире он не просидел, поехал в замок, с ним поехал и управляющий.
— Не знаю, — ответил тот. — Надо посчитать.
— А вот это может быть… А что у него с благородной дамой?
— Да я просто спросил, — как то съёжился Ёган. — так, для разговора.
— Господин! — Крикнул один из стражников, что шел справа рядом с сержантом. — Глядите!
— Нет, просто какого-нибудь местного мужика, а иногда и неместного.
— Вы молодец, Фольков, — сказал барон. — Вы настоящий рыцарь. Я рад, что встретил вас.
— Не, дезертиры на юге лютуют. Вчерашние — так это у нас первые были. Молодой барон пропал.
— Делайте свой выстрел, Кранкль. — Крикнул Волков и приготовился.
— Перебьешься, — Волков уже шел на конфликт. Он ещё стражнику хотел надавать оплеух, тут этот сам на рожон лез.
— Как пожелает господин коннетабль. — Вздохнул Авенир.
И еще он понял, что вдаваться в воспоминания об умерших детях она не будет. Уж слишком много белил и румян было у нее на лице.
— Может, кому другому и сделала бы, да не вам уж точно.
— Как же я не подумал, — продолжал аббат. — Ведь вы еще не старик, но тут даже святая церковь ничем не поможет. Только молитвы. Но с молитвами, как я вижу, у вас не складывается.
— Все пьют, не жалуются, — нагло заявила девица с вызовом глядя на солдата, — а вы прям как барыня.
— Может, мне с вами? Дороги то не спокойные.
— Хорошо, господин коннетабль, — сказал управляющий.
— А вы, господин, и вправду хотите, чтобы эту стрелу вытаскивал я?
— Пряжка замялась, погнулась, — объяснял парень. — Сильно же вас вдарили, все железки помялись.
— Успокойтесь, друг мой, успокойтесь, не смотрите на меня так, а то зарубите меня своим топором, как кровопийцу, а я даже не причащался сегодня, — продолжал настоятель, — я вам не враг, уж я точно не…
— Так что за человек, тебе про упыря рассказал? — Спрашивал солдат мельника.
— Надо было остаться в замке, а утром бы поехали, — невесело бубнит Ёган, пытаясь осветить факелом дорогу.
— Вы разглядываете меня как лошадь! — Взвизгнула девушка. — Не смейте смотреть!
Но, как и всегда, с тех пор как он приехал в Рютте, всё пошло совсем не так.
— Ага, мрут людишки, пол города осталось от былого.
Конь вперёд идти не хотел, артачился. Заплясал.
— Тише, добрые люди, тише, не разнесите мне трактир! Сейчас господин шпильман ла Реньи будет вам петь, — он оглядел весь трактир. — Он начнет, как только прибудут важные гости.
— Да под капюшоном он был, но вроде как красив. Зубы у него белые, ни у кого здесь зубов таких нет.
Барон тоже встал, подошел к камину и швырнул пачку бумаг на тлеющие угли.
— Идите! Иначе буду требовать отдельную спальню, — с угрозой произнесла девица.
— Да я и не дергал его, — удивленно произнес Ёган. — Дурной он какой-то.
— Я готов начать дело и вызвать людей, но сии господа попросят за свою работу серебра.
Солдат спустился вниз, во двор. Какое-то время стоял под моросящим дождиком, приходил в себя, а потом пошел в донжон, где встретил управляющего Крутеца.
— Дайте, мне глянуть, — попросил Ёган, стал глядеть в шар и тут же отшатнулся. — Фу, аж замутило, словно с перепоя.
Одежду он так и не постирал, а помимо запаха давно не стираного тряпья, от него несло дурным пивом и чесноком, но солдат был привычен к мужскому духу.
— Ну, хорошо. — Купчина полез под рубаху и достал оттуда крест, протянул его Волкову.
— Эх, какая… — восхитился Ёган. — Аж жаром от нее пышит.
— Мне казалось, что моя затея — богоугодное дело, — произнес солдат. — Может, его люди так бедны, потому что нет порядка в земле его?
— Что вы молчите? — Спросил барон. — Думаете, не отравит ли она вас после свадьбы?
— … и лугов под сенокос, и добрых опушек под сенокос и полян под сенокос…
— Увечья, болезни и смерть к контракту прилагаются, — повторил солдат поговорку старого сержанта. Волков так и не узнал, дошел ли его первый талер до матери, он часто думал об этом. А сейчас солдат с…
— А, так вы за деньгами мертвых пришли? — Догадайся Волков.
— Хорошо, велю кормить ее, — сразу сказал управляющий.
Магистр Крайц кинул кость, замолчал, стал вытирать руки полотенцем. Остальные аудиторы тоже молчали.
Все люди на площади молчали, и в ужасе раскрыв глаза, следили за бароном и коннетаблем.
— В крепости я, — ответила девочка и с надеждой поглядела коннетаблю в глаза.
— Поспрашивай, поспрашивай, я думаю, что обязательно найдешь.
— А я смотрю, тебе понравилось на кухне у барона.
— Рынок? — Волков никогда бы до такого не додумался бы.
— Да? И что же это? — Спросил солдат заинтригованно.
— А как же его убить, если меч его не берет?
А купчишка облегченно вздохнул и поехал дальше.
— Вы выставляете себя шутом, коннетабль, делайте, чёрт возьми, свой выстрел. Или следующим выстрелом я убью вас.
— В пекло! — не унимались люди, они явно не хотели отдавать Франческу на суд графа, уж больно ненавидели её все. Все!
— Они это, господин, они! — Радовался купец, обшаривая одежду разбойников. — Деньги, где мои, посудники? Деньги, где мои? — Не переставая, лупил их.
— Настоящая причина — оставить вас здесь, чтобы вы были зависимы, не давать вам все сразу. А видимая причина — это Гирши. Я знал, что Гирши не оставят без ответа ваши действия.
— Не покупал? — Удивился солдат и вдруг схватил трактирщика за шею и заорал. — А откуда тогда у тебя эти бумаги, — он стал тыкать в бумаги трактирщика носом продолжая орать, — откуда? Откуда? Откуда …
— К нашему? — Зачем то спросил Волков, как будто там были ещё замки.
В трактире ничего не изменилось, отсутствие хозяина никак на шумной жизни трактира не отразилась: кухня стряпала, бабы носили еду, люди ели. Волков сел за стол к трем завтракающим колбасой, пивом и л…
Стражники открыли ему дверь без расспросов. Солдат чувствовал, что они его уважают. Он сразу повёл коня в конюшню, что бы там разобраться с хромотой.
— Мне сейчас не до рассказов. Мне сейчас монах врачующий нужен. И лекарства нужны.
Волков увидал, развороченную и обглоданную грудную клетку человека. Ломаные рёбра, кости таза. Всё чёрное от остатков гниющей плоти.
— Вот именно, потому что мужику — мужицкое, господину — господское, а император, так он вообще помазанник божий. Или ты против? — солдат в упор посмотрел на Ёгана.
— И кем же мы куплены? — Искренно удивился магистр Кранц.
— Понимаю. Вы бы хотели остаться на этой должности.
— Книгу? На прощанье? — Брат Ипполит замялся. — Господин, я прощаться-то не желаю.
Брат Ипполит поднял глаза на солдата, словно не понимал, о чём говорит тот.
— Пошли кого-нибудь за коновалом. Только скажи, что не мне, а коню нужно. А то этот дурак побоится прийти.
Она замолчала, но в этом молчании осталась недосказанность. Солдат тоже молчал, он знал, чем господь ее обделил.
— А что там? — Спросил барон, глядя на бумагу.
— Не там ничего стекляшка, забав для детей, надо золотишко искать.
Но если и нужно было кого упрекать солдату так это себя, это позволил мальцу взять такого коня, сам виноват, впрочем, вчера ему не до коней было.
— А я так думаю, что он врал все. Хотя скажу одно наверняка, благородные и офицеры поносом никогда не страдают.
— Почистил, покормил, напоил, кобылу надо в кузню, правую переднюю подкову подправить.
— Господин, вам постирать ничего не нужно? Могу полы мыть, или заштопать чего. Я всё могу по хозяйству, могу за огородом ходить, могу за скотом.
— Дурень, я нанес ему оскорбление, избивая его людей. Во всяком случае, он может так считать.
— Что вы себе позволяете?! — Вдруг заорал барон и вскочил. — Мой суд вы считаете балаганом?! Вы мерзавец и вор!
— Уважаемый Деркшнайдер, — ответил ему магистр, — Молодость не есть недостаток, тем более заказчик сам выбрал Людвига, и конечно, если он не будет справляться, мы найдем ему замену. В общем, мы прини…
Парень макнул палец в чернила и поставил отпечаток на лист бумаги.
— Ишь, зараза, какая растет, — только и произнес конюх.
— Возможно вы и правы, — Волков развел руками. — Но теперь я его коннетабль, и я должен навести порядок в его баронетстве.
Утром шел дождь. Ёган оседлал коней, забинтовал Волкову руку, помог надеть бригантину и поверх застегнул плащ.
Солдат был заинтригован, ему, конечно, хотелось узнать историю монаха, но он не знал, как поведет себя брат Ипполит, захочет ли рассказывать ее, а тот захотел. Заговорил сам, без всяких просьб.
Иногда солдат просыпался, слышал людей и просыпался. Он не знал, что это за люди, он просто хотел пить. Все время хотел пить. Ему хотелось пить, когда было жарко, и даже когда было холодно. Он пил, а…
Женщина взяла мальчишку за руку и повела, хотя тот упирался.
Солдат взъерошил ему волосы и пошел дальше. Тут были не то сени, не то камора. В темноте стояли две огромные бочки.
— Так это ты её поймал, — врал Волков, его забавляло удивление сержанта.
— И что же ты, Марта с мельницы, делала в подполе?
— Ваша помощь нам не нужна, и мы будем ездить, где хотим, — в первый раз заговорил самый молодой из рыцарей, — и скажите своему холопу, что бы разрядил арбалет.
— Когда вы напали и ранили моего человека.
— Тебя, тебя. Поможешь сегодня господину аудитору.
Он с трудом слез с лошади, пошел вслед за стражниками в подвал, там для ведьмы освободили помещение, переведя Соллона к старосте из Малой Рютте. Сыч сразу принялся за дело: отправил стражников на ули…
— Да какая это охота, зарежем холерного, да и вернемся.
— Ага, вот куда людишки-то пропадали, — добавил Ёган.
— У вас будет возможность, убедится в этом. Но все дела, барон уполномочил вести меня.
— Мы сообщали нашему другу, что стоимость наших услуг будет составлять сорок талеров принца Карла, курфюрста земли Ребенрее.
— Сказала же, потом! — Раздраженно взвизгнула девочка.
— И, что ж вы, надеетесь пятнадцать лет прожить с женой и детьми, не думая о хлебе насущном? Чем же вы будете заниматься? Не думаю, что турниры, охота и балы будут вам интересны? — Произнес настоятел…
— А чему же мы его сможем научить, — спросил тот.
— Двадцать лет, двадцать лет меня оскорбляли все, кто хотел, и ни в ком я не видели заступника. Даже в графе. Он всегда отмалчивался.
— Сержант, вы мешок ее, — Волков махнул рукой, он понял, что говорить с ней не о чем.
— Пусть тот, кто назвал моего барона дураком, назовет свое имя, — крикнул солдат.
— Ах, да, я велела сварить нам кофе. Вы знаете и про кофе? — Она даже расстроилась. — Вас и вправду ничем не удивить.
— Ладно, — вдруг закричала женщина, — ладно, я скажу тебе всё, скажу.
— Избегайте излишеств, сын мой. Не ешьте, когда не голодны, не пейте вина и пива до пьяна. Ну, а зубы… Крепкая нитка, мел, мята и щетка. Ну, и сарацинская вода. Чистить два раза в день, и ваши зубы д…
— Ты мне нужен. Поедешь со мной разбойников ловить.
— А не могли бы вы мне его дать на сегодня? Хочу с ним замеры сделать, чтобы знать, сколько леса потребуется под рынок.
— Ясно. Ты, — он ткнул пальцем в одного из воинов, — к воротам. Смотри, как там они. Ты, — ткнул в усатого, — со мной на стену.
— Ну, поехали, узнаем у него, заодно познакомимся.
— Да, — рыдал Стефан. — Я не знал, что для вас.
— Рыцарь, господин рыцарь, вон дезертир, к пруду побежал.
— Кем это? — поинтересовался Волков. — Не вижу.
— Да заткнись ты, не боюсь я твоей болтовни, — отвечал солдат, разглядывая её.
— Я ж подписал все бумаги, которые управляющий давал.
— Из каких «из этих»? — Испуганно спросил мальчик.
— Рад видеть, что хворь отступила, экселенц. — Говорил он, зайдя в келью Волкова, — несмел бы беспокоить вас в такой час, да дело больно интересное.
— У господина-управляющего для тебя есть работа, — сказал Волков.
— Вы мне тоже нравитесь, кавалер, — крикнул солдат и тихо добавил, — и будьте вы прокляты.
— Знакомый, говоришь? А сегодня ты его видел?
— Везите на кладбище. — Сухо сказал солдат мужикам. — Они тоже люди, и нашей веры.
— Ты хлеба с кухни взял? — Спросил у него Волков.
— Баронесса, жива, её Франческа порезала, но не до смерти, и молодой барон тоже жив, его она тоже ножом порезала, но живы они, их уже в монастырь повезли к монахам.
— Доброму господину ты можешь быть полезен деньгами.
— Стой, ты, демон! — Рычал он на коня, здоровой рукой изо всех сил натягивая поводья. — Убьёмся же насмерть.
— Ёган, — заорал Волков багровея, — Скажи конюху, чтобы отправил кого-нибудь к мельнику за мукой.
— Я его копьем не убил, а вы его хотите из арбалета подстрелить, — усмехнулся барон, опять отпивая портвейна.
— Ну, что ж, хорошо, господин. Сейчас поеду.
— Сегодня ночью я завел себе кучу врагов, взамен же не заработал ни крейцера. Вряд ли меня можно считать ловкачом.
— Благословил, — кивнул монашек, — даже книгу разрешил из библиотеки забрать.
— Так это, — нехотя произнес один, — госпожа выехала.
Волков, как бы невзначай, взялся за эфес, но ни как обычно, а как бы наоборот: большим пальцем от гарды, а не к ней.
— Да уже нет, теперь то обождите, — ответил кожаный сухо и коверкая слова.
Тот, что копался в куче добра, тоже встал на ноги. Он тоже бы рослый и тоже был крупный.
— Кого послал? Чего? — Не понимала толстуха.
— С марта не платили уже, почитай, четвертый месяц пошел.
Конь ржал, косил глаза до белков, танцевал, пытался лягнуть стражника, кусался и готов был при первой возможности броситься прочь.
— Так для этого нам только в церкву надо заехать да у попа спросить, поп же все знает.
— О, вы тоже убивали еретиков? — Обрадовался мальчишка.
— Какой еще холерный уродец? — Ехидство как рукой сняло, барон был серьезен. — По какому болоту?
Волков отпил вина, он заметно волновался. Волновался так, как не волновался уже многие годы, даже когда его производили в корпоралы в армии. То волнение, которое он испытывал перед боем или схваткой …
Все было непонятно и запутанно. Солдат опять стал раздражаться.
— Ни какой чести ей. Тут обыскивай. — Сказал коннетабль с усмешкой. — По-доброму она всё равно не понимает.
— Помощника коннетабля графства. Потом и место самого коннетабля. Вы же переловили людоедов, перевешали дезертиров и грабителей, вы местная знаменитость. Другой должности для вас не будет. И отказа о…
— Конечно, болели, но не так часто как приходили коновалы, не так часто, как это оплачивал граф.
— Ёган, ты коня не распрягал? Поедем брать Соллона.
— Ну, давай тридцать седьмой, — сказал монах.
Девушка принесла еду. Солдат совсем не хотел, есть, но знал, что есть нужно. Взяв тарелку и деревянную ложку, попробовал еду и отодвинул тарелку.
— Оживленно тут сегодня, — заметил солдат.
Утро было прекрасным, в окно светило солнце и у солдата, если не шевелиться, ничего не болело.
— Да не пойми что! Муть лиловая. Круговерть. Глядеть туда не возможно, когда глядишь туда, так, словно пьяный лежишь, а тебя кружит.
На рассвете три или четыре сотни борчианцев сбили заставу у моста де Риве Роккачо и перешли на левую сторону и сразу стали грабить. У селения Скъяволи не было стен, и борчианцы этим пользовались во в…
Честно говоря, ему было обидно, что эти двое, молодой управляющий, который вряд ли старше, чем он, и солдафон-коннетабль, даже не предложили ему сесть. И он должен был стоять, как проситель, как како…
Трактирщик трясся, но молчал, а вот баба его и дети дружно завыли.
— А ведьму на помойке зарыть, ни какого ей кладбища.
— Вот, зимой получил, а у них нет вообще никаких шрамов. И разговоры у них про цены на шелк да на шафран, про урожаи, да про то, что хмель нынче дорог, да про лошадей. — Барон почти орал все это в ли…
— Хорошо, мы вам поверим, бюргер-коннетабль.
Здоровяк пытался высвободить оружие, мотал стражника как тряпку, стуча им о стены и опрокидывая лавки. Но стражник вцепился в руку здоровяка, понимая, что тот сразу его убьет, как только высвободит.
— Нет, не пора, — сказала женщина, даже не улыбнувшись. — Ваши кони расседланы. Ваш слуга накормлен и спит, наверное, на небе тучи, дождь собирается, скоро совсем будет темно.
— Так вроде все целятся. — Отвечал Волков.
— Мне его несите и поднимайте челядь. Всех во двор. Всем факела и лампы раздать, чтобы светло было, ясно?
— Уж больно она много берёт. — Виновато отвечал Сыч.
— Вот как? Дезертиры на хороших лошадях. И сколько же их?
— А с кем? Все соседи, с кем я ходил воевать, померли. Их отпрыски — сопляки, которые не то, что на войну, даже к барьеру не выезжали. Расфуфыренные ничтожества в перьях, которые тратят всё, что у ни…
— Слухи? — Волков смотрел на него с подозрением, поп явно что-то недоговаривал.
Стражники подтащили мужика, поставили перед ним.
— Топор, мотыга и лопата. Мечом машешь редко, а лопатой каждый день. Я земли выкопал больше, чем ты. Я с утра приказы писал, днем копал, а вечером, когда другие солдаты отдыхали, я лейтенанту коней ч…
— Сержант, — сказал Волков, — найди мне эту Агнес. Ко мне ее. Я в замке буду.
Он пошёл на улицу, ему что то крикнул вослед барон, он не разобрал, а на выходе из зала, у лестницы, рядом с которой дремал старый слуга Ёган, он увидал человека, которого сразу узнал по цветам одежд…
— Перебьетесь, — крикнул кто-то. — Много чести.
— Сам варил, — ответил трактирщик испуганно.
— Нет, все отделались царапинами, — ответил солдат.
— Мой коннетабль убит. Найдите тех, кто заказал убийство сына моего друга. Выясните, куда деваются мои люди на моей земле. Узнайте, кто бродит по болотам. Поймайте его или убейте. Разберитесь с моими…
— Сейчас, — сказал сыч, — И весь выводок его бери, чтоб не разбежались.
Юноша говорил очень сбивчиво, волновался, заикался на каждом втором слове.
— Он дает деньги в рост, — почти шепотом произнес священник. — И, думаю, барон об этом не знает.
— В моем феоде! — Вдруг заорал барон, вскакивая. — В моем феоде убивают сына моего друга, пусть даже и незаконно рожденного! Не в поединке, не при ограблении, а просто так, — орал он на солдата, как …
— Так это… Поп велел на кладбище ее не хоронить.
— Как изволите, господин, — со вздохом ответил сержант, но уходить не спешил, а продолжил, — а может нужно об этом барону доложить?
— Ах-ха-ха-ха, — снова засмеялся епископ. — Какая прелесть, люди не меняются, hoc est verum.
— Да господин, — невесело сказал монах. Стал собираться.
— Это значит первозданный, первородный, — не заглядывая в книгу, перевел молодой монах.
— Пока ни бить его, ни продавать не буду, нужно найти вурдалака, может шар поможет. А ты монах иди пока в трактир, посиди ещё два дня, а там может управляющий тебе замену найдёт.
— И как же мне тебя забрать, за воровство крепостных и повесить могут.
— Судя по всему, вы честный человек, и вас нельзя отпускать. — Фон Рютте, смотрел на Волкова с прищуром. Он грозил ему пальцем. — Нельзя!
— А это, правда, что у главных еретиков изо рта идет огонь и дым, как у дракона?
— Так по стене. Она сама по стене к себе ходит.
Щербатый не успел вытащить копье из оседающего стражника барона, когда Волков без замаха быстрым секущим ударом разрубил ему левую руку. Он бы ее отрубил, не будь у щербатого под рубахой красивых нар…
— Если так просто, почему вы не послали туда кого-то из своих людей?
А бухгалтер все вещал и вещал, а информация, которую он озвучивал, становилась все интереснее.
— Я вот, что думаю, пока я калеку жечь буду не плохо бы егеря с собачками к дому ведьмы пустить. Нехай там поищет. Должно быть там что то.
— А долго ждать-то? Дождик на улице, — забубнил Ёган.
— Доколе, Господи забудешь ты мя до конца? Доколе отвращаешь лицо свое от мене? Презри и услышь мя, Господи Боже мой, просвяти очи мои, да не когда усну в смерть, не когда речёт враг мой, укрепихся н…
— Кровь обмыть нужно, — сказал Ёган, — сейчас сестру позову.
— Меня зовут Яро Фольков, я отставной гвардеец, правофланговый карпорал, охрана штандарта его высочества герцога де Приньи.
— Идите, Яро, идите, скажите Ёгану, что бы позвал мне швею. И скажите мне, какой бы герб вы хотели.
— Кстати, от лица ландфогта города и земли Байренгоф, графа фон Шлоссер, приносит вам, коннетабль Рютте, благодарность за поимку этого дьявольского создания. Не так ли, племянник?
Сержант вежливо отстранил попа, не смотря на его протесты, и они быстро с Сычом вздернули калеку. Поп еще что-то бормотал и осенял святым знамением Соллона, когда Сыч надел тому петлю на шею. Поп не …
— Гул мастер, вурдалак, господин людоедов по-нашему, обитает в темных, свободных от солнца местах, там, где не встретит его случайный человек, — монотонно читал монах.
— Ладно, отдыхайте, — барон похлопал солдата по плечу и ушел.
— Прекрасно вы придумали, — съязвил солдат, — молодому монаху в кабаке, где под вечер девки на столах пляшут голыми, самое место.
— Тем не менее, ты прекрасно выглядишь после стольких лет в армии.
— Значит, будет драка, — произнес второй.
— Это бестолку все, господин. — Заявил мальчишка. — Я его уже скидывал. Уж если вам угодно, господин, вы его мечом рубаните, вора этого.
— У нас их две. Ветряная вон она, рядом совсем, а…
Он стал ворошить ведьмин хлам по углам, светя себе пучком горевшей травы как факелом.
— Ну, что ж это такое? — Монах жалобно посмотрел на управляющего. — Я в кабаке богомерзком сижу с грешниками, а добрые люди ведьм ловят. Господин управляющий, отпустите меня.
— Господин барон сейчас занят, не до того ему.
— Ага, приезжали. Зашли, пошептались с аббатом, спросили у меня, не нужно ли чего.
Ни ведьму, ни калеку ему жалко не было. Он убивал сильных, смелых и молодых мужчин, может быть когда-то он об этом и сожалел, а про старуху и калеку он даже не думал. Тем более, если они стояли между…
— Слава Господу, — обрадовался Ёган, слуга солдата. — Пойду, поем уже от души.
«Мой государь, вы, Карл Оттон Четверый, курфюст Ребенрее, девять лет назад при осаде Цаппа при многих добрых рыцарях хвалили меня и спрашивали, что я хочу себе в награду за ту малую услугу, что я сов…
— Сапожник, значит, — задумчиво произнёс солдат. И помолчав, добавил, — думаешь, письмо было от этого скомороха ла Реньи?
— Господин коннетабль, — юноша схватил бумагу, он был растроган, — я никогда, никогда не нанесу барону такого оскорбления. Я всегда буду с ним честен.
Он достал из ларца шар и протянул его девице.
— Барон, я почти одноруки и хромой. Я ищу тихого места и спокойной жизни, — солдат помолчал, заглянул в кубок и потер подбородок. — Вам нужен железный кулак, закон феода, экзекутор, вешатель, знающий…
— Ах, простите, что помешал вам обворовывать барона, — ехидничал Волков, — а от тебя мне нужно, что бы сказал, куда поехал Соллон, — спокойно отвечал Волков. — А! И ещё тридцать пять талеров для ауди…
— Сделаем, как ты говоришь, — произнес Волков, — А ты молодец, сейчас Ёган тебе даст бумагу, чтобы ты не бегал ко мне, а с мальцом каким, весточку мог передать.
— У-у-у… прям как моя жена, — пробурчал слуга, поворачиваясь на бок.
— Бог с ними, с синяками, побыстрее давай, мне нужно найти мой стилет, я его ночью обронил.
Солдат остановился в нерешительности. Все столы в харчевне были заняты, Ёган заметил это.
— Ну, так что, Яро, хотите? — Сам барон, видимо, очень хотел.
— Старый горелый жир, что нельзя больше есть.
— Ну, так ты мне скажешь? Давай: это был… Не слышу!..
— Эй, малый, — сказал Волков мальчику, что помогал ему мыться, — лети в деревню, в трактир, скажи сержанту, что егерь дичь нашёл, что он мне тут нужен. Ёган одежду мне и доспех, а ты, — сказал он стр…
— Ну, что? — Настаивал солдат. — Где яму ей копали?
— Соллон при мне хвалился, что его дом стоит пятьдесят монет, — заметил сержант, — может, конечно, и врал, но думаю не шибко.
— Кто, кто, — отвечал стражник важно, — известно кто, людоед.
В ответ его старый добрый конь тихо заржал, почти заговорил.
— На вашем месте, — продолжал Волков, — Я бы поехал к госпоже Анне и извинился.
— А я, зато, уже опять пьян, — произнес барон и весело заржал.
— А ну займись делом, болван, — рыкнул на него хозяин, — лезет еще. Кто тебя спрашивал?
— До замка барона вы даже за полночь не доберетесь.
— Да зачем же вы про молнию вспомнили? — испуганно произнес Ёган, осеняя себя святым знамением.
— Ты дезертир? — Сурово спросил одноглазый.
— Нет, коннетабль он, — кивнул Волков на мальчишку. — Знаете, братья-солдаты, мы, пожалуй, пойдем.
Старый слуга прибежал, схватил кувшин, налил вина господину в его кубок. Тот стоял кривой, но не падал.
— У него, наверное, был хороший конь? — Сказал солдат.
— А у нас тут не холодно, так что лучше сними. А то…
— Да какую награду? Довольствие бы получить, — отвечал стражник.
Солдат спрыгнул с коня, кинул ему поводья, подошел к сержанту, тот, не смотря, на пойманную телегу был не очень радостен.
— Теперь не нужен, — угрюмо потвердел Карл Тилль барон фон Рютте. Он опять косился на попа, который стоял рядом и слушал коннетабля с открытым ртом.
— Принц Карл, знает, что Кранкля убил я? Это значит, что кавалером мне не быть?
— Местными нобилями, кем же ещё, они довольны вами, и решили что вы достойны высокой должности. Но вы никогда не будете им ровней, только Карл из Рютте будет с вами пить и называть другом, и хлопотат…
— А что такое дисциплина? — Спросил мальчишка, с трудом выговорив слово.
Женщина выплеснула содержимое горшка со стены, повернулась и пошла.
Она не ответила. Дойдя до двери донжона, женщина бросила на него недобрый взгляд и шумно захлопнула дверь.
— Поймал и горд, — ответил солдат с вызовом.
— А что же я затеял то? — изумлялся трактирщик.
— Господин, поехали домой. Серый вы весь, боюсь, помрете, — просил Ёган.
Наконец, стол был освобожден, и Волков уселся на лавку.
— Кто там? — Рявкнул он как можно свирепее.
— Наверное, в гвардии, — заметил один из стражников.
Ипполит согласился с радостью, завернул книгу в дерюгу, побежал за Волковым.
— Я же говорил управляющему, — говорил мельник, — вода высокая. Высокая. Мелю мало, только для монахов. Поэтому и подать с прошлого года не платил. Чем же платить, когда нечем?
— В первых, без доспеха и оружия я чувствую себя голым, а во вторых, тело не должно отвыкать от тяжести. Стоит перестать носить железо, как сразу начнёшь жиреть. Я видел такое не раз. Жирный — слабый…
— Думать то особо некогда, господин коннетабль. Через пару дней он вернется, — продолжал молодой управляющий.
— А почему же я должен его убирать? — Управляющий хмыкнул. — Это ж ваши люди его повесили.
— Господь всемогущий, да что с вами? — Он кинулся к солдату, подхватил его.
— Есть древние, воспевающие полководцев и битвы.
— Сыч видел, как её сынок принес письмо трактирщику, а трактирщик написал письмо в замок. Видимо, к молодой госпоже.
— Что, лошадиная морда, получила на орехи!
— И что? Если я в него погляжу — то вы дадите мне два крейцера?