Все цитаты из книги «Королева Марго»
– Иди, друг мой, иди, – сказал герцог Франсуа. – А когда узнаешь, скажи и мне: ведь, по правде говоря, я беспокоюсь не меньше, чем ты. Только помни об одном, Коконнас...
– Конечно. Я бы смотрела на это дело как на некую игру, в которой из трех партий я пока проиграла только первую.
– Ого! – произнес король, обращаясь к Генриху, который тоже всматривался в них, но, по своему обыкновению, молча. – Это заслуживает внимания.
Карл в нерешительности ходил по комнате, стараясь избавиться от гнева, как лошадь от удил, и судорожно сжатой рукой хватался за сердце, ужаленное подозрением.
Рене принялся отодвигать засовы, поднимать щеколды г, наконец, отворил дверь молодым людям, после чего запер ее, но только на ключ, провел их по наружной лестнице и впустил во вторую половину верхней…
– Ну хорошо, оставим этот разговор. Покажи-ка мне твой новый опиат, от которого ее губки станут еще красивее и свежее.
– Вы передали ключ королю Наваррскому? – невозмутимо спросила Екатерина, и только губы ее побелели, когда она задала этот вопрос.
В десять часов утра та же тележка, которая некогда привезла в Лувр двух друзей, лежавших без сознания после дуэли, выехала из Венсенна и медленно проследовала по Сент-Антуанской улице, а на пути ее з…
– Что он сказал вам? – спросила Генриха Маргарита.
Карл с глубокой нежностью поглядел на них, затем обернулся к королю Наваррскому.
Обе дамы вскрикнули в один голос. Окровавленный конец шпаги Ла Моля вышел из спины Коконнаса.
– Не тревожьтесь, ваше величество, – сказал Кабош: он понял этот взгляд, – клянусь вам, что дворяне будут погребены по-христиански.
– А-а! Это ты, опять ты, снова ты! – бормотал Коконнас. – Или, иди! Ты мне грозишь, ты показываешь мне кулак, ты улыбаешься! Иди, иди! Ага! Ты крадешься потихоньку, шаг за шагом! Иди, иди, я тебя зар…
– Честное слово, мне очень трудно побороть в себе это желание.
При виде Маргариты Карл, шатаясь, пошел к ней сквозь окружавшую его раззолоченную волну.
Екатерина от ярости закусила губу и заломила свои красивые руки.
– Господин де Ла Моль, – сказал Коконнас, оборачиваясь, – как вы думаете: не отколотить ли нам этого прохвоста?
Он улыбался с таким видом, словно его ничто не занимает, кроме прелестного маленького существа, которое он принес, но хотя и казалось, что он занят только обезьянкой, он сохранил способность оцениват…
– Нет ли другой причины, – продолжала королева-мать, – причины не столь романтичной, а более разумной?.. Политической?
– Покорнейше прошу извинить меня, ваше высочество, – ответил Коконнас, – но Я уже сидел на лошади, а мой друг, граф Лерак де Ла Моль, держал свою под уздцы.
– Все ясно! – воскликнула Анриетта. – Твой избранник – гугенот! Тогда, чтобы успокоить твою совесть, я обещаю тебе, что в следующий раз возьму себе в любовники гугенота.
– Нет, – ответил Ла Моль, – раз уж я начал, то я и закончу.
– Сестра, ты ранена? – воскликнул он, увидав, что Маргарита вся в крови.
– Поцелуй меня, – сказал он, – и умри достойно, ото будет совсем не трудно, мой друг, – ведь ты такой храбрый!
– Вот единственное приворотное зелье, какое она у меня просила, – сказал Рене. – И как вы, ваше величество, совершенно верно изволили заметить, этот крем я изготовил специально для госпожи де Сов, та…
– Справедливо, ваше величество, вы на редкость проницательны! Я с нетерпением ждал рассвета, чтобы увидеть, где я нахожусь, но в половине пятого ко мне вошла та же дуэнья, опять завязала мне глаза, в…
Трое швейцарцев вышли из рядов и присоединились к Морвелю. Оба отряда дошли вместе до улицы Тиршап; здесь рейтары и швейцарцы пошли по переулку Тоннельри, а Морвель, Коконнас, Ла Юрьер и три швейцарц…
– А-а! Понимаю! – сказал он. Он подошел к шкафу, вынул оттуда пятьдесят экю, и монета за монетой отсчитал их Ла Молю.
– Что вы хотите этим сказать, душенька? – спросил Генрих.
– Почему же на ней корона и королевская мантия?
На самом деле Коконнас вовсе не забыл о приговоре, а просто не подумал о нем.
– Это еще не все, – сказала Маргарита, – вот письмо, которое привез вам один провансальский дворянин.
Екатерина, пришедшая в отчаяние от этой неудачи, позвала командира своей охраны, велела убрать трупы, распорядилась, чтобы Морвеля, который был только ранен, отнесли к нему домой и приказала ни в кое…
– Но если тебя узнает кто-нибудь в окрестностях Венсенна, это может повредить нашему плану!
– Берите же, берите, – сказала Екатерина, – раз я ее трогаю, значит это не опасно, а вы еще и в перчатках.
Вчера, как раз на этом месте, две дуэньи завязали глаза ему и Коконнасу. Он повернул налево и отсчитал двадцать шагов, затем повторил этот маневр и очутился перед домом, вернее – перед оградой, за ко…
Под гнетом этой страшной мысли Карл на мгновение замер. Потом с глухим рычанием вскочил и бросился к двери Оружейной палаты.
– Бедный брат! – подойдя к Карлу, воскликнул герцог Алансонский.
– Да, – подтвердил Карл с усмешкой, разгадать значение которой герцог был бессилен, – только в последний раз она подействовала на меня как нельзя хуже.
Герцог Алансонский бросил на де Муи последний взгляд и, убедившись, что тот стоит спиной, отворил дверь, – Ваше высочество, герцог! – воскликнул Ла Моль, от изумления делая шаг назад. – Простите, про…
– А-а! Если вы, ваше величество, видели сами, тогда, конечно, дело другое!
– Когда ты переведешь своего католика в другую комнату.
Карл внимательно осмотрел все кругом. На ковре валялись два-Три обрывка бумаги, похожей на ту, какую он обнаружил в пасти собаки. На одном обрывке, побольше других, сохранились остатки гравюры.
– А если придется, ты примешь в ней участие?
Но эта работа отняла всего четверть часа, и, закончив ее, де Муи не знал, чем себя занять.
– Прежде всего, дорогой Франсуа, я должен описать вам мое душевное состояние. Никаких желаний, никакого честолюбия, никаких способностей у меня нет – я простой деревенский дворянин, бедный, чувствите…
– Бежит – значит, король я! – прошептал герцог Алансонский.
В-третьих, к флорентийцу Рене, который, соединяя с профессией парфюмера профессию чародея, занимался, помимо торговли косметикой и ядами, составлением любовных напитков и предсказанием судьбы.
Герцог Франсуа заметил, что мать удвоила нежность, и сделал шаг ей навстречу. Что же касается Генриха, то он притворился, что ничего не замечает, и стал следить за своим союзником еще внимательнее, ч…
Ла Юрьер, не прекословя, начал стучать в дверь. При этом стуке, гулко раздавшемся в ночной тишине, во дворце Гизов приотворились входные двери, и оттуда высунулось несколько голов; тут-то и обнаружил…
Помолчав с минуту, он тряхнул головой, желая отогнать от себя мрачные мысли, и оросил все вокруг себя кровавым дождем.
И во исполнение этого намерения Екатерина направилась к покоям сына, где и застала его за разговором с герцогом Алансонским.
– Сударь, – отвечал Кабош, – вы единственный дворянин, который пожал мне руку, а ведь у палача тоже есть память и душа, хотя он и палач, а быть может, именно оттого, что он палач. Вот завтра увидите,…
– Gehe zum Teufel!– сказал привратник и захлопнул дверь у него перед носом.
Для торжества привели в порядок приемный зал, а так как собрания такого рода бывали, по обычаю, народными, то королевской страже и часовым было приказано впускать вслед за послами столько народу, ско…
Де Муи понял этот знак, совершенно естественно завершивший ту часть речи Маргариты, которая предназначалась ему. Ему не требовалось повторений – он замешался в толпе и скрылся.
Маргарита с улыбкой слушала эти исполненные очарования слова, любуясь его движениями, исполненными изящества; потом задумчиво склонила красивую голову на свои горячие руки.
– Пожалуйста, ваше высочество, пожалуйста. Но, умоляю вас, позвольте мне взять с постели мой плащ и шляпу: другой плащ и другую шляпу я потерял ночью на Гревской набережной – там на меня напали воры.
– Конечно, написала, но Нансе перехватил гонца в Шато-Тьери и привез письмо мне. В этом письме она писала, что я при смерти. Но я тоже написал письмо в Варшаву, – а мое-то письмо дойдет, я в этом уве…
Закуска была уже готова. Король выпил стакан венгерского, пригласил к столу дам, а сам, сгорая от нетерпения, чтобы убить время, пошел осматривать псарню и ловчих птиц, приказав не расседлывать его л…
Рене вошел, бледный, постаревший, почти неузнаваемый, согнувшийся под гнетом преступления, которое он собирался совершить, – преступления еще более тяжкого, чем те, которые он совершил доселе.
– Он красив, он молод, он ранен; ты прячешь его у себя в кабинете, ты хочешь его спасти; что ж, в таком случае твой гугенот будет весьма неблагодарным человеком, если не проявит большой признательнос…
– Один из самых милых наших людей сильно скомпрометирован.
– Да, но вы, ваше величество, так равнодушно отнеслись к моим объяснениям по этому поводу, что я не осмелился...
– Браво! Браво, Железный клюв! – вдруг крикнул Карл. – Смотрите, смотрите, господа: он взял верх! Гой-гой!
– Ее или ее окружающих. Ведь вам известно, государь, что иногда несчастьем королей является не то, что им служат из рук вон плохо, а то, что им служат чересчур усердно.
То была дочь Генриха II, то была жемчужина французской короны, то была Маргарита Валуа, которую Карл IX, питавший к ней особую нежность, обычно звал «сестричкой Марго».
– Браво, государь, браво! – сказал Колиньи. – Правда, в военном деле я смыслю больше, чем в поэзии, но мне кажется, эти стихи не уступят лучшим стихам Ронсара, Дора и самого канцлера Франции – Мишеля…
– Честное слово, его нигде нет, – оглядевшись по сторонам, сказал Коконнас. – Ищи сам, я не могу его найти.
– Тогда я потеряю вас! – воскликнул Ла Моль, закрывая лицо руками.
Генрих вздохнул. Ему самому хотелось попасть туда.
– Ox! – простонал Коконнас, распрямляя свою руку.
– А-а! Это вы, Алансон? – сказал Карл. – Добро пожаловать! Подойдите и посмотрите на самую прекрасную книгу о соколиной охоте, которая когда-либо выходила из-под пера человека.
Кабош посмотрел на Коконнаса с удивлением.
– Вместо того, чтобы задавать такой вопрос королю, господин де Муи, – сказала Екатерина, – будьте любезны сказать моему сыну, кто недавно ночью находился в комнате короля Наваррского и в ту же ночь, …
– Сквозь деревья стрельба плохая; они выстрелят и промахнутся.
– В таком случае, сын мой, вы позволите мне сказать вам одну вещь?
Коконнас, как и полагается вольнодумцу, исподтишка посмеивался, но Ла Моль, любящий и суеверный, чувствовал, что капли холодного пота выступают у корней его волос.
Генрих увидел выходившую с лестницы на вышку женщину, прерывистое дыхание которой свидетельствовало о быстром подъеме, и не без тайного ужаса, который он всегда испытывал при виде ее, узнал Екатерину…
В самом деле, дверь отворилась и пропустила другого дворянина, на несколько лет старше первого, с огромной рапирой на боку.
– Или любовно! Да, да, так вам больше нравится? Серьезные вопросы могут быть и в любви, особенно если это любовь королевы.
– Но, может быть, у тебя все-таки был Ла Моль, Анрио? – спросил Карл.
Говоря это, Екатерина вонзила свой взгляд, как стилет, в душу Франсуа.
Нездоровье госпожи де Сов, о котором Генрих уже успел рассказать герцогу Алансонскому, было первой новостью, которую узнала Екатерина, когда совершенно спокойно спросила, почему при ее вставании отсу…
– Нет, нет, возьмите себя в руки, – сказала Маргарита. – К тому же я, как женщина воинственная, предоставила в полное распоряжение короля беарнскую лошадку, на которой должна была ехать и которая бол…
– Жизнь вся еще впереди, Маргарита, – по крайней мере для тебя, – с улыбкой возразил Карл, – Нет! Нет!
– Де Муи, о чем с вами говорил мой шурин? – спросил Генрих.
Мрачный кортеж в гробовом молчании прошествовал по двум подъемным мостам донжона и широкому двору замка, который вел к часовне, где на цветных окнах мягкий свет окрашивал бледные лики апостолов в кра…
– Морвель получил удар шпагой в горло; хирург, который делал ему перевязку, сказал мне, что недели полторы Морвель не сможет произнести ни одного слова.
Когда они доехали До угла набережной и обогнули прелестное небольшое здание, построенное Генрихом II, стал виден высокий эшафот: то был голый, залитый кровью помост, возвышавшийся над головами толпы.
Взгляд у Маргариты стал сумрачным. Она подняла кинжал, который обронил Коконнас.
Молодой человек упал даже не вскрикнув: он был убит наповал.
Внезапно наверху лестницы появилась другая тень: на сей раз это была тень мужчины.
– Прекрасно! – сказал Коконнас. – Значит, снова начнем обмен любезностями.
– Государыня! – сказал Генрих с тем доверием, которое он так хорошо умел выказывать определенным лицам в определенных обстоятельствах. – С де Муи о таких вещах не говорят.
– Ба! Да это не де Муи, это господин де Ла Моль! – приветливо сказал он. – Добрый вечер, господин де Ла Моль, входите, прошу вас!
– А разве со вчерашнего дня вы с ней не виделись?
– Ну? Что скажете, сударыня? – спросил Генрих Маргариту.
Перед потайным ходом в донжонкортеж остановился. Де Нансе спешился, открыл запертые на замок носилки и почтительно предложил королю сойти.
Коконнас подскочил, словно от электрического разряда.
– Королева-мать послала меня за герцогом де Гизом и господином Таванном, которые были у нее в молельне, а потом отпустила. Я поднялась к себе и, простите, стала ждать, как всегда...
– А-а!.. – произнес Коконнас, убирая руку.
– Ах вот как! – воскликнул Коконнас, разражаясь хохотом. – Так вы обратились в истинную веру? Ого! Ловко, сударь, ловко!
Два врача, стоявшие по обе стороны королевского ложа, удалились. Священник, увещевавший несчастного государя принять христианскую кончину, тоже вышел из комнаты.
Он сразу заметил облако, омрачившее лицо Маргариты.
Королева Маргарита заняла место своей подруги и посмотрела в замочную скважину. Как и сказала герцогиня, Коконнас сидел за столом, уставленным разными яствами, и, несмотря на свои раны, воздавал им ч…
– Если вы опасаетесь только этого, – отвечала Маргарита, – то можете быть спокойны... он ничего не скажет.
– Брат мой, ведь вы не с ним только что разговаривали?
– Он будет царствовать. – повторил Рене, погруженный в глубокую задумчивость.
– Номер второй, – прочел Генрих. – А почему не первый ?
– У ворот их ждут две лошади; они вскакивают на лошадей, покидают Иль-де-Франси уезжают в Лотарингию, откуда время от времени будут приезжать сюда инкогнито.
К стыду человеческой природы надо признаться, что герцогиня Неверская нелегко переносила соперничество Ла Моля. Это вовсе не значит, что она ненавидела провансальца – напротив: невольно повинуясь, по…
– Странно! – сказал себе Генрих. – Что же произошло? Что с Ортоном?
– Честное слово! Не то что к его брату, герцогу Алансонскому. Признаюсь, его я...
– Одну минуту, – возразил Ла Моль, – ведь мы сюда явились с какой-то целью.
И оба молодых человека пошли дальше, настроенные по-разному, каждый соответственно тому чувству, о котором он говорил.
Маргарита поднялась; Генрих стал к ней вполоборота.
– По-моему, есть только один, – ответил трактирщик.
– Хорошо, хорошо, – покачав головой, сказал герцог. – Пусть будет так. Я вижу, что вы больше не любите меня так, как в те дни, когда вы рассказывали мне все, что замышляет король против меня и моих с…
За кабаном, «вися у него на хвосте», неслись штук сорок наиболее вязких гончих; вслед за собаками скакал Карл IX, потерявший берет и плащ, в разорванной колючками одежде, с изодранными в кровь руками…
– Да, потому что вы, ваше величество, жалеете его. Маргарита теребила в руках шелковый кошелек и выдергивала из него золотые нити шнурка.
– Да! – сказал Коконнас, который, как все пьемонтцы, был злопамятен и не мог простить хозяину «Путеводной звезды» не слишком почтительный прием.
– Вы с ума сошли? – крикнули они в один голос. – Вы же разобьетесь!
– Значит, вас не убили? – произнес Коконнас.
– Так это и есть причина моей болезни? Значит, как только чары будут уничтожены, мой недуг пройдет? Но каким образом этого достичь? – спрашивал Карл. – Вы-то, конечно, это знаете, моя добрая матушка,…
Карл находился в лучшем положении, нежели Екатерина, и, побежденная этим, она уступила. Она медленно подошла к шкатулке, открыла ее, заглянула внутрь и внезапно отшатнулась, словно увидела перед собо…
В ту же минуту Генрих исчез за пологом кровати.
– Кто, я? – спросила г-жа де Сов, собрав последние силы.
– Но почему же? – дрожа от волнения, спросила Маргарита.
– Если вы, Ла Юрьер, не знаете его величества короля Наваррского, то, быть может, знаете господина адмирала? Я слышал, что господин адмирал пользуется благоволением двора, а так как я ему рекомендова…
Дариола, вытянувшись в большом кресле, спала у постели своей госпожи.
– И на бумаге, – добавил Морвель, взяв у лейтенанта приказ Екатерины и засунув его за пазуху.
– Какую же, государыня? – спросил Генрих. – Приказывайте, я в вашем распоряжении.
Входя в комнату, Ла Моль перекрестился под плащом; он был бледен, рука его дрожала: он не мог преодолеть свое малодушие.
– А-а! Если он может доказать свое алиби – тогда дело другое, – сказал Генрих. – Он просто скажет, где он был, и вопрос будет исчерпан.
– Де Муи! – воскликнул он. – Де Муи у моего зятя! Да нет, быть того не может! А что, если это Ла Моль?..
– Рене, почему вы пришли сюда об эту пору?
– Он жил на улице Бетизи, направо отсюда, – ответил хозяин с тайной радостью, невольно отразившейся на его лице.
Беарнец знал теперь все, что ему нужно было знать; он бросил быстрый, но внимательный взгляд на кабинет, словно хотел разглядеть сквозь портьеру его беспросветную темную глубину, затем перевел глаза …
– Я хочу сказать, ваше величество, что если король назначит меня регентом, то отдавать приказания солдатам буду я, а не вы. Я говорю, что если я выйду из замка сегодня ночью, все эти алебарды, все эт…
Оба приезжих последовали за Грегуаром, шедшим впереди и освещавшим путь.
Ла Моль сделал усилие и приподнялся на одно колено.
– Чтобы заказать мне восковую фигурку, – ответил он.
– Вы больше ничего не хотите мне сказать, ваше величество? – спросил парфюмер.
– Государь! – пролепетал Генрих. – Я помню только одно – любовь, которую я всегда питал к моему брату, и уважение, которое я всегда оказывал моему королю.
Вторая пуля, пущенная в толпу, убила солдата, стоявшего рядом с Морвелем, и де Муи, оставшись безоружным, вернее, с оружием, но бесполезным, так как пистолеты свои он разрядил, а для шпаги противники…
– Нет... свечей... и что среди них бывают и первосортные: например, розовые; возьмем розовые... они лучше; но даже и розовая свеча сгорает, а звезда сияет вечно. На это вы мне ответите, что если сгор…
Едва он умолк и встал, чтобы осуществить свое намерение, как над его головой послышались легкие, бодрые шаги, сопровождаемые песенкой, настолько любимой его другом, что Коконнас тотчас же вытянул шею…
– Смерть дьяволу! А ведь он прав, матушка!
– Хорошо, ваше величество, – ответил Генрих, – я не обману ваших ожиданий.
Произошло то, чего опасался осторожный гугенот, – Маргарита тихо вскрикнула; к счастью, теперь это было неопасно.
– Мы хотим посмотреть очень редкие и очень любопытные греческие книги, которые нашли у одного старого протестантского пастора и перенесли в башню Сен-Жак-Де-ла-Бушри, – ответила Маргарита.
– Черт возьми! Экий молодец этот малыш-провансалец! – продолжал Генрих. – Представьте себе, он ранил Морвеля и убил двух стражников!
Зрелище, поразившее молодых людей, когда их вводили в этот круг, принадлежало к числу зрелищ поистине незабываемых, даже если оно представилось глазам раз в жизни и на одно мгновение.
Король наспех поздоровался с этим блестящим обществом, собравшимся во дворе: он кивнул головой герцогу Алансонскому, помахал рукой Маргарите, прошел мимо Генриха, сделав вид, что не заметил его, и вс…
– О нет, нет! Умоляю тебя, расскажи: что же дальше? Как же мы их спасем?
Тут расклобучили и пустили одновременно шесть соколов, которые и устремились прямо на добычу, а вся охота во главе с королем вышла на берег реки.
– В чем дело? – удивленно спросила герцогиня.
– Мне, сударыня? – спросил Ортон. – Я не понимаю, что вы хотите сказать!
– О да! С некоторых пор мы сошлись очень близко.
– Берегитесь, берегитесь его, государь! – воскликнула Маргарита.
– Вы, конечно, узнали, кто этот дворянин?
– Государь, пора спать: завтра я должна очень рано явиться к королеве-матери.
Герцог сел, раскрыл книгу и попытался читать. Это была история Франции от эпохи Фарамона до Генриха II, который спустя несколько дней после своего восшествия на престол дал привилегию на ее печатание.
– Дворян моего происхождения не принуждают, мой милый де Муи. То, что я сделал, я сделал добровольно.
– Добрый человек! – сказал Коконнас. – Ты хочешь доставить мне удовольствие, не так ли? По крайней мере ты так мне говорил.
Передняя опустела: каждому хотелось показать свое усердие и привести искомого врача.
– Ну, король – дело другое; он увел мужа.
– Да, да, Маргарита, ты права, я пойду к себе, – сказал он. – Но не можешь же ты остаться одна В такую страшную ночь! Хочешь, я позову Жийону?
– Все хорошо, – шепнула она Гизу, – настаивайте, и он уступит.
Заметив ее, он сделал попытку встать, но зашатался, не смог удержаться на ногах и упал на софу, превращенную в кровать.
– Ах, вот как! – сказал Ла Моль. – Сдается мне, что он брал обеими руками.
Герцог Алансонский вошел робким шагом, то и дело озираясь.
– Я глазам своим не верю! – воскликнула Мари.
Екатерина поспешно спустилась к себе в молельню и увидела там Морвеля.
Речь Ласко была не столько политической, сколько хвалебной. Хотя он был сарматом, но и он отдал дань восхищения прекрасной королеве Наваррской, и языком Овидия и стилем Ронсара ответил, что он и его …
– Напротив, пройдите в маленькую залу и отпустите всех.
! Король спросил себя: не опасно ли предоставлять свободу действий этой женщине, которая в несколько часов может натворить таких дел, которых уже не поправишь?
Тотчас же в дверях своей комнаты показалась кормилица.
– А как они попали в вашу комнату? – с величайшим изумлением спросила Маргарита. – Кто там был?
Герцог Алансонский открыл дверь своей комнаты, закрыл ее за собой и, подойдя к двери в коридор, прислушался. На сей раз ошибиться было невозможно: это в самом деле был Генрих. Герцог Алансонский узна…
– Верно, – глухим голосом ответил герцог. – Потому мне и хотелось быть ему полезным, а доказательством служит то, что я, опасаясь, как бы его вишневый плащ не навлек на него подозрений, поднялся к че…
Карл нахмурился, вспомнив, как он увел Генриха на улицу Бар.
– Смертный приговор! – тихо сказал Ла Моль. – Нет, этого не может быть!
Маргарита тихо вскрикнула. Молодой человек побледнел, если возможно, больше прежнего, и она подумала, что это его последний вздох.
– Тогда я попрошу его скрестить Со мной шпагу.
– Ага! Вон и Анрио – он уже во дворе, – сказал герцог Алансонский. – Дайте книгу, матушка, дайте книгу! Я воспользуюсь его отсутствием и отнесу ему книгу; он вернется и найдет ее у себя.
– Черт побери! Вот он, вот он! А-а, наконец-то попался! – кричал Коконнас.
– Это другое дело, ваши слова идут от честного сердца и осторожного ума. Приняв во внимание, как я сейчас поступил с вами. Муи, вы должны признать мою порядочность. Но в таком случае и вы обращайтесь…
– Отлично, – сказала герцогиня, – он сидит за столом лицом к нам. Подойди.
– Не так уж много, сударь, по крайней мере, до сегодняшнего дня, – ответил хозяин. – Но я надеюсь, что скоро мы повеселимся.
– Суди сама, что это за человек! «А если вы, – ответил он, – обманете меня, то, хоть вы и принцесса, тоже берегитесь...».
Жийона протянула Маргарите ковчежец – вчера вечером Маргарита отдала его Ла Молю.
– Им все равно пришлось бы пройти здесь, – возразил Карл.
По дороге королева-мать изобразила глубокую тревогу на своем бледном лице, по которому еще катилась последняя, на самом же деле первая слеза.
– Ох, сколько крови! Сколько крови! – причитала кормилица. – Врачей! Бегите за врачами!
– Я только сейчас смог выйти на улицу, – ответил Ла Моль.
– В таком случае, государь, ваши подданные-гугеноты поступят, как кабан, которому не всадили рогатины в горло: они вспорют ваш трон, – сказала Екатерина.
– Подкрепления идут, – сказал адмирал. – У вас есть свежие новости? – спросил Беарнец. – Да, сын мой, в частности о Ла Моле; вчера он был в Орлеане, а завтра или послезавтра будет в Париже.
– Не говори, что пришел к ней от меня: если ты допустишь эту ошибку, то, возможно, не узнаешь ничего.
В этой тележке, о которой мы упомянули и которая двигалась по улицам, лежали на скупо постланной соломе два молодых человека с обнаженными головами, одетые в черное, прижавшись один к другому. Коконн…
В лавке, на нижнем этаже, как мы сказали, теперь безлюдно и темно.
Вместо того чтобы придать Рене силы, это обещание сразило его, и ответом председателю был лишь глубокий вздох.
– А разве принца Конде пытались отравить? – спросил Генрих с прекрасно разыгранным изумлением. – В самом деле?.. Когда же?
– Сударь, – продолжал Морвель, – вы преданы королю?
– И спасен вами! Моей обожаемой королевой! – воскликнул молодой человек.
Этот план был принят, и Генрих вернулся к себе; рассуждая сам с собой, он принялся ходить взад и вперед по комнате, как вдруг дверь отворилась и вошел король.
– Я молю Бога только об этом – никогда не разлучать меня с вами.
– Нет. Вчера я пришел к ней часов в одиннадцать вечера, но Жийона сказала мне, что Маргарита устала и уже спит.
– В таком случае книга принадлежит мне, – объявил флорентиец.
Карл, желавший уладить это дело в семейном кругу, отпустил сопровождавших его дворян, сказав, что они могут провести ночь, как им будет угодно, но что они должны быть около Бастилии в шесть утра и пр…
Рене шел впереди, и через несколько секунд оба очутились в лавке парфюмера.
– Возможно: он только что туда проехал, а с ним две сотни дворян.
– Это к нам относится? – спросил чей-то голос, заставивший вздрогнуть и Карла, и его спутника.
– Но когда мы подружились, матушка, ни он, ни я королями не были, да мы никогда и не должны были стать королями – вот почему мы полюбили друг друга.
В восемь часов вечера Карл осведомился о сестре: он спросил, не видел ли ее кто-нибудь и не знает ли кто-нибудь, что она делает. Никто не мог ему на это ответить, потому что королева вернулась к себе…
– Стану я думать о службе! Прекрасно! Пускай себе ждет! Моя служба! Чтобы я служил человеку, который держал в руках веревку для тебя!.. Да ты шутишь!.. Нет!.. Это Провидение: оно предначертало, что я…
Екатерина с нетерпением ждала ночи; г-жа де Сов не появлялась. Во время игры в карты королева-мать снова осведомилась о ее здоровье; ей сказали, что г-же де Сов все хуже и хуже.
– Ко мне, мой храбрый Меркандон! – крикнул де Муи, подавая знаки уже старому мужчине, который только что отворил окно, выходившее на дворец Гиза, и старался хоть что-нибудь разглядеть в этой неразбер…
– Значит, ему было известно все, – сказал герцог Алансонский. – Но если вас не было дома, кто же был у вас?
– Конечно, попытался, но король посмотрел на меня так, как умеет смотреть только он, и ответил хорошо известным вам тоном: «Герцог, мои собаки проголодались, а они не люди, и я не могу заставлять их …
– Конец всем нашим планам, – сказал герцог Алансонский, – вы отступаете без боя при первом налете злого рока.
– Да, – ответил Коконнас. – А куда идете вы, господин Бэм?
– Нет, государыня, – возразила герцогиня. – Она жалуется на страшную боль в голове и такую слабость, что не в состоянии ходить.
– Государь! Кто это прелестное создание? – спросил король Наваррский.
Карл IX, стоя посреди задыхавшейся от волнения толпы, ошеломленный криками ужаса, способными поколебать мужество в самом отважном человеке, готов был упасть тут же, рядом с издыхавшим кабаном. Но он …
– А что вы скажете, – спросил Морвель, – когда узнаете, что тот, кого мы сейчас должны арестовать, и есть король Наваррский?
– С поручением? – переспросила Екатерина.
Таванн посадил пустельгу на жердочку и принялся скручивать и раскручивать уши борзой.
– Идите к себе, а я пойду к королеве-матери, – сказала она. – Король Наваррский под моей защитой – я обещала ему быть его союзницей и слово сдержу.
– Конечно! Я бы хотел знать, серьезно ли я влюблен, – сказал Коконнас, – Серьезно, – отвечал Рене.
С этими словами Карл IX вышел из комнаты матери, прошел в Оружейную палату, снял со стены рог и затрубил с такой силой, какая сделала бы честь самому Роланду. Трудно было понять, как из этой слабой б…
С этой ночи Ла Моль стал уже не просто фаворитом королевы: он получил право высоко нести голову, которой было уготовано, и живой и мертвой, такое сладостное будущее.
Путешествие совершалось в носилках. По обеим сторонам шагали четверо стражников. Де Нансе, имея при себе королевский приказ, открывавший Генриху двери темницы-убежища, шагал впереди.
С этими словами он швырнул к ногам старика кошелек, который перед отъездом дал ему отец с тем, чтобы он вернул долг его заимодавцу.
– Ого! Видно, будет драка, – вытаскивая из-за пояса пистолеты, – сказал де Муи.
– А то, дорогая, что брильянты расцвели и были проданы!
– Сударыня, кто-то стучится, – сказала Дариола, высунув голову из-за портьеры.
Тут он обратился к новоявленной Артемисии.
Получив такой ответ, свидетельствующий или о полной откровенности г-жи де Сов, или о ее поразительной способности к притворству, Екатерина, несмотря на все свое самообладание, чуть вздрогнула. Ее пух…
– Кто, я? – вздрогнув, спросил Ла Моль, все еще словно завороженный видением, представшим передним. – Нет, я не озабочен, но самое место, где мы находимся, вызывает у меня целый рой мыслей.
Молчание Ла Моля и этот жест испугали Маргариту больше, чем крик боли.
Генрих III мог разрешить себе это приятное времяпрепровождение: серьезные заботы не беспокоили его в ту пору. Король Наваррский жил в Наварре, куда он так долго стремился, и, по слухам, был сильно ув…
Повернувшись, словно желая подойти ближе к свету, он вытащил мнимый образок, представлявший собой не что иное, как медальон, в который был вставлен чей-то портрет, вынул портрет из медальона и поднес…
А Ортон, встревоженный неожиданным появлением королевы-матери, спрашивал себя, не связано ли это появление с заговором против его господина, как вдруг услыхал три легких удара в потолок – это был сиг…
– Мне приказано не оставлять вам ничего, кроме одежды, а образок не одежда.
– В Лувре. Он-то и провел меня туда и сказал пароль, который...
Мари вскрикнула, упала на колени, схватила руку Генриха и поцеловала.
– Значит, вы считаете, что неспособны сохранить тайну? – мягко спросила Маргарита, откинувшись на спинку кресла и наслаждаясь тем, что, сидя в полумраке за спущенной ковровой занавеской, может, не вы…
– Ну, об этом столкуемся с самим дворянином, когда он встанет на ноги.
Ла Моль поискал глазами какое-нибудь оружие, но не нашел ничего. Он посмотрел на королеву и увидел на ее лице выражение глубокой жалости. Тогда он понял, что только она может спасти его, метнулся к н…
– Очень может быть, – ответил Генрих, – она собиралась в Благовещенский монастырь.
Жийона вышла, и мгновение спустя из-за портьеры показалось лукавое, умное и немного встревоженное лицо короля Наваррского.
– Государь, государь! – воскликнула Маргарита, бросаясь к постели брата. – Вы же знаете, что она лжет!
– А от вас, матушка? Не мог же этот человек удрать, не оставив никаких следов? Неужели никто не заметил чего-нибудь в его одежде?
Молодые люди исполнили приказание, которое никого не удивило, ибо всем был хорошо известен характер герцога, а затем вернулись к нему.
«Видно, ему это понравилось», – пробормотал Коконнас.
– Да... по крайней мере теперь я знаю, что мы, как видно, играем в опасную игру, – ответил Ла Моль.
– Придите в себя, сударь, – сказала она. – Я подожду, и меня подождут.
– Государь, ваш промах разрушил тщательно продуманный план, который должен был открыть нам весьма многое.
– В таком случае, ваше величество, я играю с вами злую шутку.
– Мне кажется, – сказал он, – что сейчас охота странным образом приблизилась к нам. Я даже слышал крики сокольничьих, подбадривавших соколов.
– Спасибо, брат мой, спасибо за Генриха! Но...
– Ну, что же? – продолжал де Муи. – Кто бы вы ни были – друзья или враги, я жду!
– Да, граф, приходится! Я ведь сержант одного из отрядов городской милиции.
Маргарита попыталась взять себя в руки, но силы покинули ее, и она снова уронила голову на подушки.
– Я поеду; сегодня у меня еще куча дел. А ты не торопись, торопиться не нужно; тебе нечего делать в Лувре до его прихода, а он, как я полагаю, берет урок соколиной охоты. Ступай и действуй открыто. Т…
– Вы звали меня, ваше величество? – спросил король Наваррский Маргариту.
Но, встретив на своем пути стену, о которой Коконнас позабыл, он отлетел к каменной скамье и рухнул на нее. Тем все и кончилось.
– Марго! А если я скажу тебе: я знаю так же хорошо, как ты, что правда и что неправда?
Потом он взял из рук Коконнаса аркебузу и дунул на фитиль, пробуя, хорошо ли он горит.
– Да, по обычаю после вынесения смертного приговора осужденным разрешается провести в часовне ночь накануне казни.
– Однако если Ла Моль был на улице Клош-Персе, значит, его не было здесь, – возразил Генрих.
– Э, черт возьми! – сказал Генрих. – Оставьте в по кое и принцессу Конде, и герцогиню Неверскую... Король не боится за свою сестру... а я доверяю моей жене.
Перед тем как открыть дверь в спальню, она провела рукой по лбу и сложила губы в свою обычную улыбку.
– Не надо! Право не стоит: пока мы будем горячиться, остынет ужин.
Она бесшумно подошла к Карлу IX, раздававшему собакам остатки пирога, нарезанного ровными ломтями.
– Так, так... И взяли с собой одного из ваших дворян. Кого именно?
– Теперь я отвечаю за выздоровление господина де Коконнаса, и это будет одним из самых удачных моих врачеваний.
Ответив на обращенную к ней речь, Екатерина с улыбкой поманила к себе пальцем королеву Наваррскую.
– Здесь нет того письма, которое я ищу. Неужели вы потеряли его? Ведь... если передать его...
– Где он был? – в смятении повторила Маргарита.
– Сударь, говорите скорее, – сказала она, – меня ждут у королевы-матери.
– Берусь уговорить их, благодаря двум обстоятельствам.
Швейцарец как будто видел утром возвращавшегося Ла Моля, но не заметил, вышел ли он из Лувра. Часовой встал на дежурство только полтора часа назад и ничего не видел.
– Да, государь, мне приказали вручить его вашему величеству тотчас по приезде в Париж.
– Ну, как идут наши дела с этим воином? – с улыбкой спросила Маргарита.
– Но с герцогом Алансонским-то вы виделись?
– Подлый лжец! – в бешенстве крикнул Коконнас.
Коконнас не ошибся. Дама, остановившая кавалера в вишневом плаще, действительно была королева Наваррская; что же касается кавалера в вишневом плаще, то я думаю, читатель уже догадался, что это был не…
– Странное противоречие! – говорил он. – Оно доказывает, как ненадежны свидетельства простой науки, которой занимаются люди заурядные! Для всех, кроме меня, – для врача, ученого, даже для Амбруаза Па…
– А вы знаете и подробности отравления принца Порсиана? – спросил Генрих.
Наконец Карл уже собрался было пройти в кузницу, чтобы закончить рогатину, которую он выковывал собственноручно, но его остановила Екатерина.
Укрыв мальчика, Мари присоединилась к гостям.
– Поручите мою душу, – сказал он, – молитвам монахинь в монастыре благодатной Девы Марии.
– А вы уже пользовались моим опиатом? – спросил он вслух.
– Ну хорошо! Чего же вы хотите от Дариолы? – спросила она.
– Государь! – сказал герцог де Гиз. – Я только что нанес визит моей невестке, принцессе Конде.
– Должна признаться, что я тщетно пытаюсь проникнуть в ваши мысли.
– Очень может быть, – уныло ответил герцог, – ведь у меня так сильно дрожали руки!
– Бедная Марго! Разве ты не слышала, что говорила наша добрая матушка? – спросил Карл.
В эту минуту в вестибюле остановились люди; было слышно, как небольшой отряд стрелков со стуком опустил приклады мушкетов на каменные плиты пола.
– Матушка, посудите сами: ведь мы не только друзья – мы почти братья.
Карл окреп настолько, что, забыв о своей меланхолии, охотился с Генрихом и беседовал с ним об охоте, когда не мог охотиться; он ставил Генриху в упрек только одно – равнодушие к соколиной охоте – и г…
– Сударыня, поверьте мне: каково бы оно ни было, я весь в распоряжении вашего величество, – отвечал Екатерине ее собеседник.
Де Муи, после яростной схватки на лестнице и в прихожей, покинул горящий дом, показав себя настоящим героем. В разгаре боя он то и дело кричал: «Сюда, Морвель! Где же ты?» – и награждал его весьма не…
– Разве я сам не в опале, разве я сам не в опасности так же, как он?.. Больше, чем он: ведь он ребенок, а я мужчина.
Маленькая передняя, обитая шелком с большими желтыми цветами, приемная, затянутая синим бархатом, и спальня, где стояла кровать с витыми колонками и вишневым атласным пологом, отделенная от стены узк…
– Он самый, дитя мое. Подойди к нам, Анрио. Король Наваррский подошел. Карл взял его за правую руку.
– И что же дальше? – спросила Маргарита, видимо, решившая разузнать все до конца.
– По обвинению в том, что сегодня ночью он находился в спальне короля Наваррского, убил двух стражников и ранил Морвеля?
– А как ты получила это письмо? – продолжала расспросы королева.
Екатерина легла спать, обдумывая новый план, который несомненно к утру уже созрел, ибо утром она позвала командира своей охраны, дала ему письмо, приказала отнести его по адресу и вручить в собственн…
– Кто же еще, ваше величество, как не король Наваррский?
Письмо несомненно оказалось для нее интересным, ибо в ту же минуту, пользуясь тем, что темнота уже спускалась на луврские стены, Маргарита быстро проскользнула потайным ходом, поднялась по винтовой л…
Войдя, он, как всегда, подошел к сестре поцеловать ее, но Маргарита наклонилась и подставила ему для поцелуя лоб, хотя два старших брата – король и герцог Анжуйский – целовали ее в щеку.
Так как носильщики не получали на этот счет никакого иного приказа, они без всяких возражений исполнили просьбу Коконнаса.
– Пошлите узнать, – сказала она, – у себя ли моя дочь, королева Наваррская, и, если она дома, пусть ее попросят прийти посидеть со мной.
– Де Муи, если при вас найдут охранную грамоту, выданную мной, это погубит меня, но не спасет вас. Я могу быть вам полезен только при условии, что в глазах всех мы с вами люди, совершенно чуждые друг…
– Это был парень из моего штата, которого я устроил на службу в отряд швейцарцев; сейчас я дал ему одно поручение, и он пошел его исполнить.
– Разбудите меня, если за мной придут от короля Наваррского. Я лягу не раздеваясь, чтобы в любую минуту быть готовым.
Королева тотчас разорвала письмо на две половинки, одну из них сунула за корсаж, другую – в карман, подбежала к окну и, затворив его, бросилась к двери.
– Не совсем: вместо подписи стояли три слова, три чарующих слова, трижды суливших одно и то же, а именно – тройное блаженство!
– О да! – воскликнула Маргарита. – Держи!.. Она сняла с шеи золотой ковчежец на золотой цепочке.
– Не скрою от тебя, что я уже думал об этом.
– Не считая того, что я могу говорить по-гасконски с королем Наваррским, – со смехом добавил Ла Моль.
– Вот она. Это та самая, которая вам известна?
– Государь! Но это значит, что вы отправляете меня в изгнание?
– То, что хорошая мать должна сказать сыну, и то, о чем вы давно мечтали, Франсуа.
«Черт их возьми! – подумал Генрих. – Два-три этажа выше нисколько меня не унизили бы. Тут слишком хорошо: это может вызвать подозрения».
– Удирай! – сказал Коконнас Ла Молю. – Смелей! Смелей!
– Морвель! – крикнул гугенот, поднимая шпагу, – Я искал тебя, а ты сам пришел ко мне? Спасибо!
– А дальше я был в таком восторге, что не обратил внимания на четырех мерзавцев, от которых насилу унес ноги. И теперь, – продолжал Ла Моль, – сердце мое радостно забилось, когда я нашел обрывок моег…
Час спустя он услыхал шаги и увидел записку, пролезавшую под дверь, хотя не видел, чья рука ее просовывала. Он взял ее в полной уверенности, что послание скорее всего пришло от тюремщика.
– Так, так! – произнес герцог, оборачиваясь к лакею. – Странное предупреждение. Робен! Кто приходил сюда в мое отсутствие?
– Госпожа де Сов! Это вы? – воскликнула она, отшатываясь от баронессы не с испугом, а с ненавистью, как бы подтверждая бесспорную истину, что женщина никогда не прощает другую женщину, отнявшую у нее…
– Господин д'Алансон! Зачем вы это сделали?
– Король! Король! – сказала Анриетта Коконнасу, который подтаскивал к окну сундук, чтобы прикончить герцога де Гиза, с которым главным образом и имел дело, не узнавая его. – Король, говорят вам!
– Ну да!.. Сегодня его арестуют и допросят. К сожалению, против него есть улики...
– Государь, сегодня двадцать четвертое августа, день памяти святого Варфоломея, – стало быть, все свершится его Предстательством.
Так как куропатки достигли, по-видимому, той степени прожаренности, какую любил Коконнас, то пьемонтец, рассчитывавший на них как на самое лакомое блюдо своего ужина, позвал Ла Юрьера, чтобы тот снял…
«Или вот этой шпагой ты сегодня вечером убьешь герцога де Гиза, или вот этой я завтра же убью тебя». Где это письмо?
– Жалел, душенька моя, – отвечал Генрих. – ведь я неминуемо должен был пройти через ее спальню, чтобы попасть в ту комнату, где мне так – хорошо и где в эту минуту я так счастлив.
– А моя сестра Марго тоже едет с ним? – с легким колебанием спросил заметно побледневший герцог.
– Ах, так ты воображаешь, что я брал на себя труд предлагать перейти в католичество тем, кого сейчас режут? – спросил Карл.
– Вы собираетесь арестовать графа де Ла Моля?
– Черт возьми! – сказал Генрих. – Если так, то это очень огорчит королеву: она принимает в нем большое участие.
– Там убили человека? – спросил Карл, глядя на мать взором властителя, означавшим, что смертная казнь и помилование есть два неотъемлемых атрибута королевской власти.
– Сегодня я пробовал ходить по кабинету; правда, хожу я медленно и ходить мне трудно, но мне нужно дойти только до Луврской площади, а там – будь что будет!
– Да, – прошептала Екатерина, – а если он не выдаст, то его заставят это сделать. У нас есть для этого средства, которые действуют безотказно.
– Вот еще! – воскликнула герцогиня с наивным и в то же время величественным бесстыдством, характеризующим и век, и женщину. – Вот еще! Я же люблю Аннибала!
Если поискать внимательнее, то в темном углу, напротив туалета со всеми принадлежностями, можно было заметить дверцу в своего рода молельню. Там, на возвышении, к которому вели две ступени, стояла ск…
Ла Моль уже два раза нашел случай поцеловать белый с золотой бахромой шарф Маргариты и сделал это с ловкостью, присущей любовникам, так, что его проделку заметили всего-навсего три-четыре человека.
При виде обнаженного клинка, а главное, при виде этой неслыханной дерзости дочь королей выпрямилась во весь рост и вскрикнула, и в этом страшном крике было столько негодования, ярости и гнева, что пь…
– Значит, вам важно событие, а не человек? И кто бы ни царствовал в Польше, вам...
– А-а! Это вы, мой брат! Добро пожаловать! По знаку мужа королева все поняла и бросилась в туалетную комнату, дверь в которую была завешена огромным стенным ковром.
– Главный ты, отец, главный ты! Я и хочу тебя поставить во главе управления государством, чтобы мне не мешали свободно беседовать с музами. Слушай: я хочу сей же час ответить нашему великому и дорого…
– Сын мой, – сказала Екатерина, кладя руку Карлу на плечо и выразительно сжимая его, чтобы обратить все внимание короля на то, что она собиралась предложить, – выслушайте хорошенько то, что я хочу ва…
Сопровождая слова действием, Коконнас нагнул голову Ла Моля к изящной ручке Маргариты и с минуту удерживал их обоих в этом положении, хотя белая ручка и не пыталась уклониться от нежного прикосновени…
Кабош услыхал последние слова Аннибала и, одной рукой подгоняя лошадь, другую руку протянул Коконнасу и незаметно передал пьемонтцу маленькую губку, пропитанную таким сильным возбуждающим средством, …
– Пройдите туда, государь, – предложила Маргарита, – я хочу иметь честь представить вам храброго дворянина, раненного во время избиений, когда он бежал в Лувр предупредить вас, ваше величество, что в…
– Ортон! – обратился к нему Генрих. – Этот ключ передай кузену госпожи де Сов, ты его знаешь, он живет у своей возлюбленной на углу улицы Катр-Фис; скажешь ему, что его кузина желает поговорить с ним…
Не успел Коконнас оглянуться, чтобы последовать совету и избежать опасности, как тяжелая каменная глыба со свистом прорезала воздух, плашмя упала на шляпу пьемонтца, сломала его шпагу, а его самого с…
Когда Карл говорил таким тоном, невозможно было его ослушаться; даже кормилица, несмотря на то, что ее царственный питомец сохранил за ней все ее привилегии, не решалась противиться его приказам. Яви…
Нетрудно догадаться, что де Муи с глубоким вниманием прислушивался к словам, обращенным к посланникам, но предназначенным только ему. Генрих уже несколько раз отрицательно покачал головой, давая поня…
– Конечно, придумал! Для этого-то я вернулся на два дня раньше, чем меня ждали, и дал понять моему брату Карлу, что поступил так ради принцессы Конде. После этого я поехал навстречу Ласко – самому зн…
«Ваше высочество! Человеку, столь хорошо знакомому с античными авторами, как вы, Ваше высочество, несомненно, известна трогательная история Ореста и Пилада – двух героев, прославившихся как своими не…
– Я ничего не хочу... – заметила Екатерина. – Кто там еще?.. Не пускайте, не пускайте!
– Но вы, ваше величество, забываете о своем друге Генрихе, – сказал герцог Алансонский.
Двое стражников, вошедших в спальню короля вместе с Морвелем, услышали эти грозные слова, и одновременно с этими словами дуло пистолета поднялось на уровень лба Морвеля. Морвель упал на колени в то с…
– Это справедливо, сударыня, – сказала Шарлотта. – Я не стану этого отрицать – тем более при вас.
– Ну, если бы он был здесь, – с улыбкой сказала Маргарита, – а его, кстати, нет, то, думаю, что и тогда ничего не случилось бы. Мой гугенот всего-навсего красивый юноша, и только; он голубь, а не кор…
Вслед за двумя главными послами и за сопровождавшими их двумя другими палатинами, столь же высокого происхождения, ехали польские вельможи на конях в роскошной шелковой сбруе, отделанной золотом и др…
Ла Моль и Коконнас находились в Венсенне в одиночных камерах под строгим надзором. Маргарита и герцогиня Неверская раз десять пытались проникнуть к ним или по крайней мере передать им записку, но все…
Обстановка и впрямь сильно изменилась, и дело явно шло к развязке. Против Коконнаса, который, хотя и был ранен, но находился в самом расцвете своих двадцати пяти лет, который привык к боям и которого…
– Не может быть?.. Посмотри на меня, Марго. Молодая женщина вгляделась в брата и вздрогнула, увидев, как он бледен.
– Ей-Богу, Франсуа, – с напускным добродушием продолжал Карл, – я и не знал, что вы так популярны, в особенности – у гугенотов! Но они требуют вас, и я должен признаться, что ошибался. Впрочем, я не …
– Нет, не думаю. – ответила она, – а если и ранена, то легко.
– Несчастный! – схватив мужа за руку, глухо вскрикнула Маргарита. – Неужели вы не понимаете, что ничто не спасено – ни ваша свобода, ни ваша корона, ни ваша жизнь! Слепец! Безумец! Жалкий безумец! Не…
С этими словами она без церемоний уселась в кресло, заняв лучшее место, поближе к солнцу и огню, уверенная, что никто не помешает одному из тех задушевных разговоров, какие были в обычае у них с коро…
Тогда Морвель, не ожидая от себя такой бодрости и прыти, вскочил и вернулся на улицу Серизе. Он зашел к себе, приказал оседлать лошадь и, несмотря на большую слабость и на опасность, что раны могут о…
Чтобы заманить герцога, Жийоне достаточно было сказать ему, что король Наваррский провел ночь у своей жены.
– Стало быть, в Лувре – торжество, королевский пир, – воскликнул Коконнас. – И на него не хотят пускать этих собак-гугенотов?.. Здорово! Отлично! Превосходно!! Довольно с них, покрасовались!
– Вы слышите? – испуганно спросила Жийона.
В саду не было никого, ибо сад, как показывает его название, принадлежал частному обществу – обществу любителей стрельбы из арбалета. Но если бы там были гуляющие, бледный человек заслуживал бы всяче…
– Вот так так! Похоже, что сегодня весь Лувр ночует не дома, – шепнул Коконнас на ухо Ла Молю. – Ночка будет хоть куда. Давай-ка и мы весело проведем ее!
– Итак? – с улыбкой спросила Маргарита мужа, видимо старавшегося проникнуть к ней в душу – Итак, я вспомнил это и, прочитав вашу записку с предложением явиться к вам, тотчас сказал себе: у короля Нав…
– Насмешница! Нет, клянусь тебе, что я не захожу так далеко, – отвечала Маргарита. – Но если бы ты нашла возможность спрятать у себя несчастного юношу, если бы ты могла сохранить ему жизнь, которую я…
В то время как эта сцена происходила в Лувре, подобная сцена шла во дворце Гизов. Рыжеволосый дворянин высокого роста долго разглядывал в зеркале длинный красноватый рубец, отнюдь не украшавший его л…
– Раз вы этого хотите, я, разумеется, зайду к нему.
Хотя на пол были вылиты реки воды, всюду виднелись большие красноватые пятна; одно кресло было сломано; полог был изрезан ударами шпаги; венецианское зеркало было пробито пулей, чья-то окровавленная …
– Я готова поверить вам, ибо ваш друг, ваш брат Генрих, как вы его называете, только прикидывается откровенным, а на самом деле это очень ловкий и очень хитрый господин, который умеет хранить свои та…
На улице Клош-Персе было всего три дома, и отыскать нужный оказалось тем легче, что жильцы двух домов безотказно открывали двери; один из этих домов выходил на Сент-Антуанскую улицу, а другой – на ул…
Говоря это, он грозил мне не только глазами, но и длинным мускулистым пальцем с острым, как копье, ногтем, причем тыкал мне этим пальцем чуть ли не в нос. Признаюсь, милая королева, у него было такое…
Самая лавка парфюмера в нижнем этаже пустеет и погружается в темноту с восьми часов вечера, – тогда она закрывается с тем, чтобы открыться только на следующий день, иногда совсем рано утром; тут ежед…
Такие комнаты августейшие особы обыкновенно предоставляют во дворце своим придворным, которых желают всегда иметь под рукой; покои эти были, разумеется, не столь просторны и не столь удобны, как собс…
«Пока барон де Сов находится на службе в Лувре, баронесса с одним франтом из числа его друзей пребывает в доме близ Круа-де-Пти-Шан, недалеко от улицы Сент-Оноре; барон де Сов узнает этот дом по крас…
Но у него было одно достоинство или, вернее, порок – умение притворяться, и потому он не дрогнул под этим взглядом.
– Я и не жалуюсь, – почтительно кланяясь, отвечал Ла Моль, – и если бы меня за это даже растерзали, я все-таки чувствовал бы себя во сто раз счастливее, чем того заслуживал. Словом, поздно или, если …
А теперь, если читателю интересно, почему король Наваррский не принял господина де Ла Моля, почему господин де Коконнас не мог увидеться с герцогом де Гизом и почему, наконец, оба дворянина, вместо т…
– Черт побери! – сказал Коконнас. – Вот и луна, как нарочно, вышла из-за тучи, чтобы полюбоваться на этот великолепный поединок. Дорого бы я дал за то, чтобы Ламбер Меркандон очутился здесь и был сек…
– Моего мужа, не так ли? – спросила Маргарита.
– Слушайте, – сказал король, – давайте поговорим откровенно. Что вы имеете против Анрио?
– Мне угодно поговорить с ним, – с улыбкой ответил Коконнас.
– Пока нет, государь, но завтра вы станете королем, если захотите.
Ее глаза с расширенными зрачками, как у пантеры или кошки, сохранявшие, несмотря на это, всю глубину и ясность своего взгляда, так напугали Шарлотту, что она была не в силах и слова сказать королеве-…
– Что с вами, государь? – испуганно спросил Рене.
– Не стоит поздравлять с этим мой опиат. Баронесса де Сов, пользуясь правом всех хорошеньких женщин иметь капризы, больше не заговаривала со мной об опиате, а я после наставления вашего величества сч…
Угроза, видимо, сильно подействовала на Ла Юрьера.
– Теперь мы погибли окончательно, – ответила Анриетта.
И он дерзко поставил йогу на грудь протестантского героя.
– Вот решительная минута: царствование или жизнь? В это мгновение стенной ковер за альковом чуть приподнялся, из-за него показалось бледное лицо, и в мертвой тишине, царившей в королевской спальне, п…
– Предстательством какого же святого свершится это чудо?
– Я говорю не о тех глупостях, которые я делаю сейчас, я говорю о глупостях былых и будущих, – сказал Генрих. – Но не будем спорить: мы не можем терять время.
«Утром, – сказала она себе, – у Ла Моля будет в Лувре защитник, а тот, кто сегодня был глух к моей просьбе, завтра в этом раскается».
Тело Ла Моля тихо опустилось, как будто он лег сам. Раздался оглушительный крик, слитый из тысячи криков, и Коконнасу показалось, что среди женских голосов один прозвучал более скорбно, чем остальные.
– Значит, мне все же удается кое-кого провести этой мнимой близостью, – заметил Генрих, – коль скоро бывают случаи, когда вам хочется выцарапать мне глаза, хотя я и король, значит, и вы верите в эту …
– Увы, государыня, я очень опасаюсь, что мы возьмем другие жертвы, но не получим других предсказаний.
– Ваше величество, вы неправильно перевели «Vives honorata». Королева Наваррская действительно жила в почете; всю жизнь она была окружена любовью своих детей и уважением своих сторонников, любовью и …
– Черт возьми! И везет же тебе, Анрио! – сказал король, пытаясь улыбнуться, но от сильной боли не улыбка, а судорога искривила его губы. – Это не его профессия.
Эти слова разнеслись из Лувра по городу, очень обрадовали гугенотов и заставили серьезно задуматься католиков, втихомолку спрашивавших друг друга, предает их король на самом деле или разыгрывает коме…
Маргарита повернулась к королю и протянула ему руку. Генрих взял ее руку, учтиво поцеловал и удержал в своих руках не столько из нежности, сколько желая непосредственно ощущать душевные движения Марг…
– Нет, если их изготовляю я, но если они проходят через другие руки, то возможно...
– Что было, то прошло, государь, – вполголоса заметила Маргарита, – не стоит досадовать на прошлое и терять на это время, сейчас нужно подумать о том, как наилучшим образом устроить наше будущее.
– Сын мой, – вступила в разговор Екатерина, – у вас бывают подозрительные люди.
– Сударыня! – обратился Генрих к жене. – Я буду готов уехать завтра, а вы успеете?
– Я ждал, пока он выйдет, и на это ушла часть ночи. В три часа утра влюбленные вышли оттуда. Король проводил госпожу де Сов до самой пропускной калитки Лувра. Благодаря – привратнику, несомненно подк…
– По-моему, ваше величество, во времена короля Наваррского он не сердился!
«Наверно, он пошел ужинать к Марго, – подумал король. – Насколько я могу судить, они теперь в прекрасных отношениях».
– Под вами, Франсуа, отличный испанский жеребец, – отвечал Генрих, делая вид, что меняет тему разговора, но продолжая свою мысль, – я уверен, что он может проскакать семь миль в час и сегодня до полу…
– Смерть дьяволу! – воскликнул король. – Опять мы ничего не узнаем!
В самом деле, цапля, летевшая под хищной птицей, не пыталась защищаться. Она быстро шла вниз, все время подвергаясь нападениям сокола, и только вскрикивала в ответ; вдруг она сложила крылья и камнем …
– Нет, нет, – сказал он наконец, – не стану я ждать! Вы не понимаете, что значит ждать, когда чувствуешь, что тебя окружают призраки. Кроме того, все эти щеголи наглеют день ото дня: ночью двое каких…
С веселым лицом он собрался расспросить обо всем тюремщика, но увидел, что тот приложил палец к губам, весьма красноречиво делая знаки глазами.
– Послушай, Маргарита, это изумительная история, не менее прекрасная, не менее поэтичная, чем твоя. Когда я оставила тебе шестерых телохранителей, а с шестью остальными отправилась во дворец Гизов, я…
В тот же миг свет в обеих бойницах погас. Женщины, прижимаясь друг к Другу, прошли под стрельчатым сводом маленькой двери и в темноте пошли по сырому неровному полу. В конце коридора, на повороте, он…
Впереди всех шел герцог де Гиз со шпагой в руке.
Но, ощущая в руках добрую аркебузу, он набрался духа и сильным ударом ноги распахнул дверь.
– А я теперь ничего не слышу, – сказал другой, казалось, ожидавший событий более философски, нежели его товарищ. – Вероятно, охота стала удаляться... Ведь я говорил тебе, что это место не годится для…
Ла Моль не заставил просить себя дважды: он бросился к стене и стал ощупывать ее руками, стремясь попасть в опочивальню и спрятаться в столь хорошо знакомом ему кабинете.
– Предзнаменование трех страшных смертей в моей семье! – прошептала Екатерина.
Действительно, в эту минуту де Муи заметил, что Ла Юрьер навел на него аркебузу. Прогремел выстрел, но молодой человек успел наклониться, и пуля разбила стекло у него над головой.
– Что он говорит? – воскликнула Екатерина; несмотря на все свое самообладание, она не в силах была вынести без стона этот неожиданный, сразивший ее удар.
Один из стражников двинулся было, чтобы исполнить приказание, но Франсуа остановил его жестом.
– Полтора месяца? – воскликнул Карл. – Матушка, портные, вышивальщицы и ювелиры работают с того дня, как стало известно, что мой брат избран королем. В крайнем случае все может быть готово хоть сегод…
– Король! – еще тише сказал Ла Моль Анриетте.
– Ну, а что сказал Ласко? – спросила Екатерина.
– Ну, а где же Генрих? Где Марго? – спросил король. – Вы обещали мне, что они здесь, Алансон, и – смерть дьяволу! – пусть мне их приведут!
А тем временем король ехал, по дороге в Сен-Жермен, куда и прибыл через полтора часа быстрой езды; собравшиеся не стали подниматься к старому замку, мрачно и величественно возвышавшемуся на вершине х…
Ла Моль в самом деле побледнел, но виной тому были последние слова Маргариты, которые он расслышал и которые истолковал по-своему.
С этими словами Генрих остановил лошадь подле де Муи.
– Вот-вот... Так-то лучше, не правда ли? – спросил Коконнас, оборачиваясь к Ла Молю, который утвердительно кивнул головой. – Нам с графом угодно получить ужин и ночлег в вашей гостинице, вывеской кое…
Празднества, балеты и турниры заняли все следующие дни.
– Ваше величество, вы могли бы спросить об этом самого себя, – спокойно произнес Рене. – Не было ли в жизни вашего величества какого-нибудь события, столь мрачного, что оно могло бы подвергнуть испыт…
– Вот, вот! Все так!.. Я понимаю – Генрих Четвертый! О, я проклята в своем потомстве! – отшвырнув нож, простонала она.
Придворные видели, что король Наваррский идет к красавице Шарлотте, и зная, как пылко его сердце, деликатно удалились, чтобы не мешать их встрече; и как раз в то время, когда Маргарита Валуа и герцог…
– Да, сестра, но что делал Генрих с тех пор, как вы поженились? – спросил герцог, и луч радости скользнул по его лицу.
– Как видишь, Анриетта, я сдержала свое слово: вот он, – вмешалась Маргарита.
На Сен-Жермен-Л'Осеруа раздался первый удар набата.
– Да, государь. Я вас подстерегаю уже целую неделю. Только вчера мне удалось узнать, что вы, ваше величество, будете сегодня утром пробовать лошадь, и я встал у дверей Лувра.
– Вы уже пришли, ваше величество, – произнесла какая-то тень, вырисовывавшаяся во мраке, но становившаяся по мере того, как к ней приближались, все более зримой и ощутимой.
– В самом деле, – сказал Ла Моль, – я заметил, что с некоторого времени он стал к тебе чрезвычайно благосклонен.
– Нет, – ответил Генрих, – но я рассчитываю нанять его, когда преуспею.
«Ага! Они заключили союз! – говорила себе Екатерина. – Генрих и Маргарита сговорились: муж ослеп, чтобы жена онемела. Вы очень ловки, дети мои, и воображаете, что очень сильны, но ваша сила в единени…
– Так что же? Разве она перед смертью была грозной?
Но господина де Коконнаса разыскивала не только дама. Другой дворянин, чей белый атласный камзол и изысканное перо на шляпе бросались в глаза, посмотрев вперед, затем по сторонам, догадался оглянутьс…
– Однако как раз эту вы пропустите, Генрих, – сказал герцог Алансонский, обернувшись и поговорив с кем-то, кто разговаривал с герцогом, оставаясь в глубине комнаты и был невидим Генриху, – его величе…
– Увы, сударыня! – сказала г-жа де Сов и зарыдала, на этот раз без всякого насилия над собой. – Я очень несчастна, если это так!
– Осуществлению этого превосходного плана мешает только одно.
Подбежали лакеи. Факелы были погашены, но у них при себе было все, чтобы их разжечь. Факелы вспыхнули. Карл IX взял один факел себе, а другой протянул герцогу Анжуйскому.
– Да, я понимаю, в этом вы постоянно его обвиняете! Но кто же в той или иной степени не занимается заговорами в этом прелестном королевском жилище, именуемом Лувр?
– Что вы делали, когда вас арестовали? – спросил король.
– Кто? – подходя к окну, крикнула королева-мать.
– Честное слово, и вы, сударыня, и вы, мой храбрый де Муи, смешите меня вашими негодующими восклицаниями, – покачав головой, ответил Генрих. – Посудите сами: ко мне приходит человек и предлагает трон…
– А как же вы осмелились воспротивиться приказу короля? – спросил Карл IX.
Де Нансе, пятясь и почтительно кланяясь, вышел из комнаты.
– Вы называете это изгнанием, Франсуа? Черт возьми! На вас не угодишь... Уж не надеетесь ли вы на что-нибудь лучшее?
– Да, да. Марго, – сказал Карл, – похвали его от чистого сердца! Если бы не он, французского короля звали бы теперь Генрих Третий.
– Раньше, чем прихожу к ней я, судя по тому, что я ни разу его не застал.
Маргарита провожала его глазами, пока он не исчез из виду, и только тогда вернулась в комнату. В дверях кабинета стоял герцог, и эта картина вызвала в Маргарите чувство, похожее на угрызения совести.
– Не отрицаю. Однако, несмотря на то, что я окружен беспощадными врагами и еще более опасными друзьями, я вспомнил, как однажды в ваших глазах светилось великодушие – это было в вечер нашей свадьбы –…
– Мне кажется, – со смехом ответила Маргарита, – что мой гугенот в долгу не остался, и такой шрам, который остался у твоего католика под глазом...
Она протянула руку Генриху, и он сжал ее если не с любовью, то с благодарностью.
Этим неизвестным покровителем не мог быть герцог Алансонский, у которого жили молодые люди, ибо принц не только ни разу не вздумал навестить их, но даже не прислал кого-нибудь спросить, как они себя …
– Ого! Это заслуживает внимания, – слегка побледнев, ответил Коконнас. – Спросим доброго человека, которого мне придется потрошить. Эй! Ключарь! Друг мой!
– Зачем же вы сюда пришли, если они вам противны?
– Не беспокойся, я не меньше твоего стремлюсь увидеть их за стенами тюрьмы.
– Злюка! Пожалуй, ты не стоишь того, чтобы я продолжала свой рассказ.
– Одну минуту, одну минуту! – заговорил хозяин. – Прежде чем отправиться в поход, мы должны обезопасить свои квартиры, как говорят на войне. Я не хочу, чтобы зарезали мою жену и детей, пока меня не б…
Страшное и в то же время трогательное зрелище представляли собой эти две женщины: блистая красотой, молодостью и драгоценностями, они шли, согнувшись, под отвратительным меловым сводом; одна из них, …
– В таком случае, господин де Ла Моль, – сказал Генрих, – передайте ему мой ответ. Вероятно, вас поблизости ждут лошадь и слуга?
– Я пошлю за ней Жийону. Братья переглянулись.
«Король не хочет взять на себя заботу о моем подопечном», – подумала Маргарита.
– И ты ищешь короля Наваррского, чтобы вернуться к нему на службу?
– Государь, вы не так меня поняли. Я назвала своим сыном того, который должен меня покинуть. Сейчас я люблю его больше, потому что боюсь потерять его. Разве это преступление, если мать не хочет, чтоб…
– Да потому, что сегодня вы соединяетесь с другой.
В то же время локон вспыхнул мгновенным светлым пламенем, острым, как красный язык.
– Я становлюсь колдуном всякий раз, – холодно и с достоинством ответил адмирал, – когда мне нужны точные сведения обо всем, что имеет значение для дел короля или моих личных. Час тому назад прибыл из…
– Тогда я не пойду за ним, а подожду здесь... – рассуждал он. – Да, но если, как я думаю, он у королевы Наваррской, – я могу прождать долго... – продолжал он свои рассуждения. – А холодно, черт побер…
– Как, ваше высочество! Я имею несчастье больше не служить у вас? – воскликнул Коконнас.