Выбрасывая ненужные мысли из головы, Читер открыл дверь. Навстречу из тьмы неосвещенного номера вынеслось что-то неуловимо стремительное.
— Ну извиняй, приятель, мы университеты для комиков не кончали. Значит, если не врешь, у тебя на эту страхолюдину планов нет?
Снова непонятный шум, потом грохот и скрежет. Пулемет заглох, но тише от этого не стало. Снаружи явно разгорался неслабый бой. Боты, застигнутые врасплох нападением, отреагировали не мгновенно, но исправлялись с каждой секундой. Вот уже две пушки работают, потом что-то взорвалось так, что стены завибрировали. То и дело трещали автоматы, подал голос другой пулемет, потише, чем первый, зато лупил без пауз. Там явно не одиночный бегун примчался, там что-то куда более неприятное.
— О! Да ты у нас еще и философ, оказывается. Вот что я тебе скажу, философ хренов: не сиди на приметных местах, а если сидишь, обеспечивай себе обзор на все триста шестьдесят градусов. И даже вверх не забывай подглядывать, да и вниз — на случай подземного хода. Усек? И да, ты третий пункт моих великодушных требований не забыл? Я покажу тебе кач, где даже с твоей тупостью получится быстро подняться до двадцатого без твоих обычных проблем. Не крути башкой.
— Ружье лежало где-то на берегу, в деревне, название которой ты не знаешь? Звучит как-то сомнительно…
Как и предупреждала Киска, на посту первым делом потребовали разрядить и сдать все огнестрельное оружие. Задали несколько ненапрягающих вопросов и без лишних церемоний пропустили. Машину пришлось оставить на стоянке возле поста, потому что въезд на личном транспорте в поселение запрещен, как и провоз крупнокалиберных пулеметов.