— Вы, посмотрите товарищи, что мне присылают дип-почтой — Громыко выложил на стол итальянские и американские газеты — Статьи о драках в ресторанах, фотографии побоища в аэропорту… И это, лучшие представители творческой интеллигенции Советского Союза?? Да, тут, тюрьмой пахнет.
— Во-вторых, у нас есть накладки с номерами. Кому-то, достался одиночный, кто-то живет в «даблах». Обещаю, что в Сан-Ремо, мы с Григорием Давыдовичем, поработаем над расселением и все будут иметь возможность, хотя бы день, пожить в одиночном номере.
«… Владимирский централ, ветер северный, Этапом из Твери, зла немерено…».
Нас, наконец, выкидывают из эфира. Гаснут юпитеры, осветители держат под руки рыдающую режиссершу. Ее и Фацио карьера закончилась. Ведущий сидит, закрыв лицо руками. Кальви пожимает плечами, встает, но тут же цепляет ногой провод от микрофона. Тот падает со стола. Никто из телеперсонала не решается подойти и помочь. Это, приходится сделать мне.
— Я, специальный корреспондэнт газет «Financial Times» и Нью-йоркской «The Wall Street Journal» Дэвид Саттер — мужчина, уже стоял у нашего столика и протягивал визитку — Давно работаю в Москве. Разрешите занять, немного Вашего времени?
— Как насчет воскресенья? В боксерском зале Динамо? — Щелоков явно хочет побыстрее решить вопрос и перейти к другим делам — В шесть вечера.