— Что тебе для этого нужно? — перевел в деловое русло разговор Косыгин.
Аккуратно, не торопясь, пошел дворами в сторону ВДНХ. Проходя мимо пятого по счету канализационного колодца, приподнял фомкой, взятой из машины, крышку и скинул тщательно протертый тряпкой маузер, вниз. Фомка, тоже отправилась, туда же. Все, теперь никаких улик.
Возвращаюсь в студию. Тут уже кипит работа. Меня сразу окружают музыканты, записываем Still loving you, Ten O'Clock Postman и I just call to say. Звучание пока ужасное, исполнение у меня тоже хромает. Ребята так вообще выглядят ошарашенным от такого перехода: «возвышенная баллада — зажигательная попса», но послушно исполняют все мои команды и прихоти. Все-таки жесткое расставание с Борисом имело свои плоды. Хотя бы в студии никто не воспринимает меня как подростка.
— Городу нужно, чтобы вы ее спели как можно скорее. Завтра крайний срок. Я договорился — ее покажут по всем национальным телеканалам. В прайм-тайм.
— Мы знаем ваши суды — хмыкнул кто-то из-за толпы — Академик Сахаров сидит под домашним арестом безо всякого суда. Вы знаете, что он объявил голодовку?
— Не совсем точно цитируешь — отложил нож и вилку Кузнецов — Откуда знаешь, текст подписки?