Никаких людей нам бы здесь не нужно сейчас, ни хороших, ни, тем более, плохих. С хорошими нам говорить уже не о чем, от плохих ждать нечего. Нам бы просто уйти отсюда навсегда незамеченными – да и дело с концом.
Стрелять пришлось начать минут через пять после начала заправки. Первый мертвец вышел из ресторана, не зря оглядывались. Похоже. что мы его разбудили, он был медленным и вялым. Затем оттуда же появился второй, точнее – вторая, женщина в деловом костюме, с распатланными длинными волосами, в сочетании с которыми ее лицо больше напоминало морду какого-то демона.
– С нами? – чуть не подавился я горячим чаем, – А тебе зачем?
Серый день ненавязчиво лез во все окна, но толком ничего не освещал – и дело к сумеркам, и вообще погода не слишком радует. Вроде и окна со всех сторон, а света от них мало, так, словно кто-то светлые квадраты из бумаги вырезал и на стенку наклеил.
Мертвец был, правда он не прятался. Негр в штанах мешком и свитере с эмблемой "Нью-Йорк Никербокерс", облепленный червями, синий и раздутый, сидел у стены под огромным бурым пятном, происхождение которого сомнений не вызывало – в затылке была большая дыра, а возле руки на полу валялся "глок". Левая ладонь замотана куском грязной, пропитанной спекшейся кровью тряпкой. Укусили? Понял, что его ждет и решил не дожидаться? А в кого стрелял? Откуда гильзы на ступеньках?
Вот как. Правильные у парня родители были, научили чему-то полезному. В России, к сожалению, с ее законами так не выйдет. У нас не любят, когда население стрелять умеет, и ему есть из чего стрелять. Стреляет у нас власть все больше. Как сейчас – не скажу, но раньше и в армии старались особо стрелять не учить. На проверке отстрелялся, хорошо если сам, и достаточно. А то так научится, а потом власть любить не будет, и что тогда?