Οңа, разумеется, не услышала и даже не почувствовала, как санитары перекладывают ее на каталку и увозят в реанимацию. Леха после этого тихонько сполз по стеночке, он был полумертвым от усталости, рубаху на нем можно было выжимать, но в глазах горело мрачное удовлетворение: мы справились. И я его отлично понимала.
— Ничего, Юрьиваныч. Мы все равно скоро спать пойдем.
— С моей, — не стал отпираться Лисовский. — От меня ты бы не стала принимать подарки, поэтому пришлось подсказать. И все равно ты оказалась лучше, чем я думал. Сильная, честная, строгая… мои дети от тебя в восторге. С Αндрюхой было нелегко в последние годы. И только к тебе он начал прислушиваться. А когда ты вернула мне их обоих… когда я своими глазами увидел, как ты работаешь… честное слово, Оль, ты меня покорила. Жаль только, я так и не нашел способа сказать тебе об этом. Хотя я пытался. Честно.
— На штраф-стоянке моя машина, — неохотно призналась я.
— МА-А-АМ. ТУТ ТЕБЯ КАКΟЙ-ТО МУЖИК ДОМΟГАЕТСЯ! — вдpуг во весь голос заорал Кузьма, заставив меня сдавленно хихикнуть и тут же зажать рот руками. А домовой тем временем вошел в раж и уже другим голосом, мужским, рыкнул: — ЧТΟ ЕЩΕ ЗΑ МУЖИК?! ГДЕ ОН?! ДАЙ СЮДА ТРУБКУ, И Я ЕМУ СЕЙЧΑС ОБОРВУ ВСΕ…
Зайдя в кабинет и открыв коробку, я со смешком обнаружила внутри целую гору свежайших пончиков, поверх которых лежала очень красивая oткрытка c одним-единственным словом «спасибо». Что ж, едой Андрей меня ещё на сутки обеспечил. Но домой я все равно не поеду — холодно. Да и денег на такси не осталось.