То, что кашеварил мужчина, если и сказалось на вкусе, то мы этого не заметили. Было горячо и сытно. Вот только едва мы разделались с похлебкой, как на улице тревожно и оглушительно прозвучал набат.
— Зачем? — не поняла белка. — У нас же эликсир есть… А с ним хоть демон лысый обаяшкой покажется…
— И ничего. Заявление было. Истерики не было.
В спальню мы с псом влетели одновременно, особо не разбирая, чья она. Главное — закрыться поскорее. Я лихорадочно задвинула щеколду. Фух!
Чернокнижник помрачнел, как только его увидел, но решительно подошел и взял послание. Открыл, пробежал взглядом по строкам и медленно положил рядом с чернильницей.
— Кому ты клялась своей жизнью? — начал было он и осекся, сам вспомнив: его темнейшеству.