Едва не задев один из шестигранников, рядом с жертвенным кругом приземляются ещё двое врагов. С влажным шлепком омерзительные брызги горящей плоти летят во все стороны – словно с ветки упало и вдрызг разбилось о каменные плиты насквозь прогнившее яблоко. Подспудно мелькает в сознании нехорошая мысль, что кому-то там, за барьером не нравится мое предприятие по возрождению клана, и этот кто-то старается мне помешать. Да хрен тебе, кем бы ты ни был.
Обходимся без уточнений и вопросов, предварительный план действий я уже изложил по чату. Зеленая метка Ранилака на виртуальной карте неторопливо смещается вдаль от острова, и я уверен, что мы его вскоре нагоним. Благодаря питомцам я куда мобильнее любого «свистуна», так что основную задачу по преследованию возлагаю на свои плечи.
Получив требуемое, Майло выскакивает обратно, падает на колени перед входом, спиной ко мне, поэтому не вижу, что он там делает.
– Ты жив, Зубоскал. Это хорошо. Нам нужно поговорить. Прямо сейчас. Отойдем в сторонку, этот разговор не для любых ушей.
С этой уловкой, присущей классам грабитель и убийца, я столкнулся ещё при первой стычке с группой Майло. После памятного боя, прикончив, как мне показалось, гхэлла, я гадал, почему сработала клановая Жажда крови, которая активируется в случае смерти врага, но сообщения о смерти не было. Майло тогда удалось забрать труп сообщника и удрать на пиратском «перышке», поэтому лишь значительно позднее я выяснил, в чем там было дело. Оказалось, что гхэлл использовал Мнимую смерть: при падении фрейма жизни ниже 30 % игрок на час впадает в стазис – состояние, при котором внутренние процессы словно выключаются. Для противника игрок выглядит мертвее мертвого, да и система считает его условно мертвым, сбрасывает агро и дебаффы. Но на самом деле это не так. Если уловка не раскрыта и не нанесены дополнительные повреждения, ведущие к обнулению фрейма, то после выхода из стазиса жизнь восстанавливается до 50 %. После чего игрок может самостоятельно поправить здоровье зельями или с помощью лекаря. Именно так Майло и спас своего сура.
Только что Майло лежал накрепко прикрученным к палубе, а в следующую секунду надо мной мелькает его тень, мои путы рвутся со странным звоном, словно лопаются туго натянутые гитарные струны, и я обретаю свободу.