— Я попробую, — тихо сказала я. — Но не уверена, что риторы будут так же равнодушны к нашим отношениям, когда станем Стражами.
- Ты — любовь, — говорит он и горячей твердостью резко двигается во мне.
Пока я пыталась сообразить, не пала ли жертвой галлюцинации, сражение в столовой набирало обороты. Стражи и риторы били слаженно и четко. Пастухи отвечали ударами жгутов, удлиняющихся до тонкого тумана на впечатляющих четыре-пять метров. Но только сейчас я заметила, что хлестали они, оставляя пугающие, кровавые, но не тяжелые раны.
Резкие, словно вырубленные каменотесом черты не дрогнули. Даже бровь не поднялась. Дубленая ветром и солнцем кожа, длинный хищный нос, кустистые брови — все дышало спокойствием и уверенностью. Он рассматривал именно меня, не Райдена. Изучал как жука под лупой.
— Вот сука. А эти… ты посмотри! Полкурса белые от страха сидят!
Дрема убаюкала меня незаметно… Минуты, секунды — неясно. Просто я закрыла глаза и… Уже шла по анфиладе из стеклянных комнат. Справа и слева за тонкими прозрачными стенами рос дикий, совершенно запущенный сад. Лучи солнца нанизывали широкие изумрудно зеленые листья в длинные спускающиеся до земли мониста. Крупные бело-бежевые цветы висели природными медальонами. Сквозь окна можно было наблюдать как шикарно украшает себя природа, но ни намека на шум, ни единого запаха не долетало внутрь. Мои босые ноги легко касались гладкого, полированного воском пола. С каждой комнатой свет становился все приглушенней, а легкие полупрозрачные ткани, свисающие декоративными волнами с потолка, все чаще попадались не сливочных оттенков, а серых.