– Старший советник Личной Государевой Канцелярии княжич Стародубский. – Горыня в ответ коротко поклонился. – Чем обязан интересу столь могущественного ордена к своей скромной персоне, господин старший магистр?
– Да, согласна. Нрав у Горынюшки, конечно, спокойный, но это вовсе не мешает ему участвовать в крайне сомнительных предприятиях. – Катерина Лопухина вздохнула. – А он настоящая шкатулка с секретами. Мне тут от Кропоткина привезли пластину, что не плавится в огне горячей кузни. Не плавится, но и не становится хуже. Хвастается, змей подколодный. А мне бы весьма пригодился сей рецепт. Вон, Любаве никак посох-начертатель драконьего призыва сделать не могу. Горит всё, словно бумага.
От удара того бросило назад, и, почти потеряв сознание, герцог рухнул на спину, но даже в таком состоянии смог быстро подняться и встать в защитную стойку.
Горыня не знал, хватит ли залётному любителю девочек двух пуль, и после того как тело вздрогнуло, ловя попадания, вскинул автомат.
Но стоило Горыне оказаться в треугольнике между трактиром, телегой и разобранным куском мостовой, как всё резко ускорилось. Бластер беззвучно, словно призрак, метнулся в толпу рабочих, а борт фургона, стоявшего в десяти метрах, упал, открывая пятерых воинов, изготовившихся к стрельбе.
И это тоже было очень важным, потому что количество занятых в сельском хозяйстве постоянно уменьшалось, благодаря тракторам и механизации, а вот рабочие на заводы требовались постоянно. И речь тут не шла об уничтожении общин. Те же общины успешно пересоздавались на местах в виде фабричных комитетов и заводских обществ. А просто изменялась структура занятости. Но происходило всё не под палкой приказов, а вполне естественным путём, когда более удачливые общинники приезжали на побывку в родные деревни и наглядно показывали селянам, что в городе можно зарабатывать куда больше. Конечно, были и те, кто ратовал за «дедовские законы» и вообще жизнь старым укладом, но никто никого не тащил в город силой, не агитировал и вообще не звал.