— Да какая первичка?! Они там у себя на студии все «вась-вась»! Остальные так же разложились, как и их Селезнев, вы этих девиц расфуфыренных видели?
Кряхтя и сопя, я натянул джинсы и футболку. Заскочил в ванную — по-быстрому почистил зубы и причесался. Все это время Сергей Сергеевич нервно мерил шагами комнату, поглядывая на наручные часы.
Веверс матерится. Первый раз слышу из уст сдержанного латыша такие ругательства.
Говорухин открывает дверь и пропускает нас в зал. Типичный такой советский актовый зал с рядами кресел, обтянутых потертым красным дерматином, с небольшой сценой и экраном во всю заднюю стену. Кинотеатр, концертный зал и место для партийных собраний в одном флаконе. Над сценой, как и положено, висит лозунг: «Решения ХХV съезда в жизнь!» Хоть я и атеист, у меня прямо рука тянется перекреститься: Да, упаси нас, господи, от этих решений! Но новые веяния из столицы доходят до провинции с большим опозданием, и новых лозунгов пока здесь что-то не видно. Зато через распахнутые двери хорошо видно, как охранники подхватили под руки побитого каратиста и куда-то его повели. Очень надеюсь, что больше мы с ним никогда не увидимся…
Алька вспыхивает, но молчит, лишь губы недовольно сжимает. Что, не нравится правда? Ладно, подсластим пилюлю
— Да, там не только дурость и гонор. Ваш парень еще и с гнильцой. Не знаю, чем закончится следствие, но у меня есть подозрение, что вашему ученику хорошо заплатили, чтобы он наших фанатов покалечил. Так что ваш Костя — наемник!