Я кивнул, ощущая вину: сбрасываю на другого груз пролития крови, одновременно чувствуя радость, что мне хотя бы пока не придется никого убивать.
Шутейник покачал головой, его красноватое лицо исказилось в зловещей ухмылке.
Амара вскинула руку, показывая вдаль, за другой берег.
Шутейник – это хогг, местный гаер, певец и фигляр, готовый положить за меня жизнь. А вот других товарищей нет рядом… Лес Костей, будь он проклят!
Я был рад слышать их голоса. Далеко вверху виднелся световой круг. Вот его заслонила тень: к нам по цепи спускался Бернхотт.
На дне баркаса лежал человек в бурой подпаленной рясе. Руки и ноги его были закованы в цепи, под глазом виднелась внушительная «слива», подбородок в ссадинах, на скуле еще один синяк. Били его неслабо. Ничем не примечательный монах лет пятидесяти, скорее худощавый, чем упитанный, правда, глаза… Глаза привлекают: они точно куски голубого льда, остро, пронзительно смотрят. Сардонические складки у тонкогубого рта…