Но, честно говоря, я и сам не отказался бы освежиться, да и щетина уже скрипела под пальцами, и волосы пропитались дорожной пылью. Надо будет найти брадобрея – думаю, при бане он есть, побриться и оболваниться максимально коротко, ибо длинные, по средневековой моде, волосы только мешают.
Я быстро подошел к лже-Бернхотту, стал коленом на топчан, кастет уже на пальцах, но пока спрятан в кармане.
Идиоты, так они только разносят заразу! Трупы надо собирать и сжигать вместе с домами!
– Хорошая уха готовится долго, – меж тем продолжал Бернхотт. – Берутся три, пять или семь видов разных рыб, но прежде всего, разумеется, ерши и окуни, даже можно без окуня, но ерша нужно положить в котел обязательно, и обязательно с плавниками, ведь от плавников ерша – самый вкусный навар для двойного бульона. Что есть вкуснее ухи из речной рыбы? Наверное, лишь молочный поросенок, набитый гречневой кашей… Но даже вкус поросенка меркнет перед вкусом быка, целиком зажаренного на вертеле и фаршированного отборными…
Сначала, как водится, пришла головная боль. Я хоть и не женщина, но боль оказалась настолько пронзительной, что я даже слегка застонал. Вот так: «у-у-у», а не «ой-ой-ой, о-о-оххх, о-о-о», после чего добавил несколько крепких выражений, которые характеризовали мое состояние с позиций низменно-телесных.
– Здравы будьте и стойте! А вы идите! – буркнул мужичок, кивнул проходящим в город каменщиками. – Вижу, что не дэйрдрины вы, путники. Товары везете? У нас все забито, плюнуть негде… – Он сунулся в шарабан, разочарованно хмыкнул, вынырнул и, не глядя, открыл амбарную книгу, прикованную к столику ржавой цепью, наклонил голову с плешью, прикрытой начесом сальных волос.