– Сейчас многие крестьяне… шумят. Деревни разоряются, горят, крестьян закабаляют дворяне. Смута. Народ бежит из Санкструма.
Клеть спускалась больше минуты. Наконец снизу крикнули, что можно поднимать. Мы начали крутить рукоятки как бешеные. Мне уже казалось, хотя это была иллюзия, что я слышу лязг и грохот воинов Ренквиста, вижу отсветы фонарей на стенах наклонного коридора.
Я не видел, откуда младенец выбросил ее, но – к моим ногам упала маленькая, меньше ладони, деревянная палочка, раздвоенная на конце. Была она кривенькая, с выпуклым сучком посредине. И, как ни странно, одета в бурую кору.
– Зависит от того, что ты сейчас скажешь.
Она кивнула совершенно серьезно, она понимала.
Мы выехали на маленькую площадь, где находилась виселица. Большая качественная виселица с рычажным помостом, на десять висячих мест. Семь было занято – там болтались покойники в белых саванах. А сбоку находилась виселица совсем маленькая, простенькая, из двух шестов с поперечинкой. На поперечинке висели маленькие фигурки в таких же, как у взрослых, белых одежках.