– Зеркало внутри, – буркнул. – Воду подношу. Спину тру за два гроша. Зад – за три.
Насчет чистых помыслов я бы поспорил. И насчет светлой души. И насчет малых шансов.
Затем сбоку открылось что-то вроде стадиона – во всяком случае, деревянные многоярусные трибуны, охватывавшие мощенное камнем поле с одной стороны, делали это самое поле ужасно похожим на стадион. Однако использовали его нынче как плац. В свете фонарей по нему гоняли около сотни солдат: одни размахивали алебардами, другие учились стрелять из луков, третьи старательно рубили мечами деревянные манекены.
Теперь-то знаю. Как знакомо: под шумок обвинить в бедствии неугодную партию и уничтожить ее, или порядочно ослабить, или просто перелить гнев народа на неугодных, на удобного козла отпущения.
На моем языке вертелись разные выражения, но я промолчал, ибо вдруг уяснил, что в понятийном багаже Белека просто отсутствует понятие «кризис-менеджер».
Фанатик. Чистый, дистиллированный фанатик. Ужасно их не люблю. Фанатики всегда мыслят узко, однонаправленно, даже если у них благие цели. Ну а какие еще могут быть цели у фанатиков? Их цели (в их представлении) всегда благие. Ну а если надо поступиться определенными принципами, чтобы достичь светлого будущего – всегда найдутся отговорки, мол, не мог иначе… а вы попробуйте по-другому… народец-то дрянь… я хотел как лучше… и так далее.