Обладай я склонностью к дурному юмору – добавил бы в череду его восклицаний: «Зачем платить больше?» – каковые слова в общем-то и являлись краеугольным камнем новой веры. Цинично, конечно, но зато правдиво.
– Вы, Торнхелл, крейн. Я не знаю, откуда вы, но полагаю, человек вы все же неглупый. Нужно было вас проверить. Видите ли, крейны, по некоему странному парадоксу, весьма подвержены даже самым слабым проявлениям магии. Брат Горишка испробовал на вас простенькое заклятие… а вас чуть не вывернуло на мой ковер… – Он энергично щелкнул пальцами и обернулся ко мне. – Как вас зовут по-настоящему?
Булыга, сверкнув лоснящимся боком, угодила меж глаз лошади. Та в испуге шарахнулась в сторону, всадник опрокинулся на бок, выпустив пику, конь понес, а несостоявшийся убийца, застряв в стремени, подпрыгивал на земле, ударяясь о нее башкой.
Над Выселками продолжало дымиться. Копотный столб колыхало ветром. Пожарных бригад тут нет, гореть будет весело и долго. Надеюсь, не причастные к делу Торнхелла не пострадали, а вот если огонь вовремя не потушат – хотя с чего бы, да и как? – Выселки к вечеру сгорят дотла…
Воины, что спасли меня и пленили, были массивные, на всех добротные панцири, прикрытые красными тряпками – не помню, как они называются… Кажется, сюрко… да-да, сюрко – тканевое покрытие, что спасает одоспешенного рыцаря от солнца, и оружие у всех основательное. Щиты, подвешенные к седлам – в щербинах: ясно, что это следы того самого боя, последствия которого мы с Шутейником узрели.
– Об-бязательно навещу, надо только еще немного, ик, выпить… Г-голову по… поправить голову надо! Тошнит голову, п-приятель, л-летаю…