– Ты мне не нравишься. Мне не нравится твое лицо, твоя одежда, твоя дворянская шпага и то, что ты называешь себя разными именами.
Из затянутого паром кухонного проема то и дело появлялись девицы с деревянными подносами, уставленными снедью, бутылками, глиняными кружками и кувшинами. Их явление приветствовали криками, уханьем, гуканьем и свистом.
– А мне кажется, вполне, – сказал человек, еще раз смерив меня взглядом.
Мандат был в моих руках, и я, сорвав серебряную оплетку, развернул его и воздел в руке, перед многотысячной толпой.
Потный боров выступил вперед, одышливо хекнул, прошептал что-то и выставил перед собой нечистые ладони. Пальцы брата Горишки напоминали две пачки сарделек.
Они заняли места не прекословя. Бернхотт уложил туда же свои клинки.