Я и Шутейник ступили под гулкий свод храма. Тускло-красным тлели лампы в высоких стойках у входа. Потолок терялся в темноте. Испуганным кроликом ко мне метнулся какой-то священник в золоченой багровой рясе, указал трясущейся рукой в глубину храма.
– Угу, – сказал я, пытаясь понять, к чему он клонит. – Так я могу залезать?
Мы спустились на нижний уровень, миновали кордегардию, Бернхотт шел впереди, за ним я и Амара, Шутейник – замыкающий. Пол стал наклонным, влажным, кирпичные стены сменились каменными, грубо тесанными. Я вспомнил, что этим путем меня вели, подняв из каверны в деревянной клети, хотя я не особо смотрел по сторонам – все переваривал свои ощущения от тьмы и встречи с удивительной собакой.
Льдистые глаза блестели от возбуждения, она учащенно дышала, как перед оргазменной судорогой.
– Конкретнее, пожалуйста. Какие потрясения? Время, место…
Женская тень меж остроухих лошадиных голов качнулась, мелькнул огонек трубки.