Ох, Торнхелл, попал ты… Завел игру, в которой выигрыш почти невозможен. Но теперь путь один – вперед. Дашь слабину – помрешь. Основательно так помрешь – с концами. Один раз уже помер – на Земле, а теперь, стало быть, повторно; и эта смерть будет уже окончательной.
Глава загадочной Гильдии изучала меня около минуты, затем насмешливо покачала головой и ушла. Барон удалился следом за ней – в ту самую дверь, до половины прикрытую драпировкой.
– Да… Да… Да-а-а! – завыли голоса. – Сделай так нам во благо… себе во благо… стране во благо… Придумай, как убить нас! Мы больны… больны… человеческая болезнь… черный мор… Мы больны… человеческой заразой. Злостью на людей. Убей нас. Пусть ни следа не останется. Мы не можем сами убить себя… Просим… просим… молим… молим!
Плач резко смолк. Смолк – прямо под ногами.
– И чего ты добился? Тебе расколотили лютню, и теперь ты не сможешь исполнять свои песни, а значит, лишен заработка. Тебе хотели проломить череп. Если бы этот… – она мотнула на меня головой, пшеничные волосы красиво колыхнулись, – большой ребенок не спас тебя, остолопа!.. Цыть! Оба – мыться.
– Перенос разумов всегда отзывается болью, – сказал старик и закашлял хрипато, со свистом.