Сенсорная депривация; по-научному это называется – сенсорная депривация, когда человека сознательно лишают слуха или зрения с целью психологического давления. Космонавты проходят тренинг в абсолютно темных камерах, и, говорят, там их неслабо так колбасит, и тех не берут в космонавты, кто не выдерживает в депривационной камере означенное время, поскольку нервишки у них в перспективе – на космической станции – могут сдать.
Бургомистр ушел в запой: это, конечно, очень интересно. Ну и про адюльтер, собственно. Добрая ты, Амара, и внутри намного мягче меня.
– Я и не собирался… до Норатора. И говорил тебе об этом не раз. Ну, Шутейник разболтал, конечно… Абсолютная власть – серьезная штука, я не знал, что ты подумаешь… что решишь. Может, надумаешь остановить меня… по какой-то причине.
Увидев меня, он впечатлился еще раз, да столь глубоко, что выхватил собственную шпагу и двинулся к нам. Не робкого десятка поганец.
По мою душу – несомненно по мою! – пустился в погоню целый эскадрон. Почему-то вспомнилось прочитанное о том, как молодой Наполеон, потерпев на родной Корсике свое первое политическое поражение, три дня драпал оврагами и перелесками, будто вспугнутый заяц, обдирая о сучья свой тощий зад, а за ним гналась ватага корсиканцев от победившей партии. Корсиканцы, замечу, это классический тип горцев, которые могут прирезать за кривой взгляд. Бедняга Наполеон не жрал, не пил, не спал, поскольку его в любой момент могли настигнуть и взять за живое. В конце концов, его все же поймали, и, кажется, даже не один раз, и собирались вроде бы казнить, но он, ловкий, как и все пройдохи, сумел ускользнуть, сбежать в Париж, навсегда расставшись с детским пониманием политики. Я не Наполеон, конечно, но ситуация схожая. Сумею ли добраться до Норатора целым и невредимым?
– Как когда… Не знаю точно… Хр… Три… семь человек… Сейчас время кормежки – разошлись, наверное… Да-да-да, обязательно разошлись, и вы прорветесь, вы сумеете!