От него остро пахло землей, перелопаченным черноземом.
Из-под кровати выглядывала пара коротких кожаных митенок – перчаток с обрезанными пальцами, как у наших байкеров. Я поднял их и надел: сели митенки идеально, правая была протерта на ладони. Это, понятное дело, перчатки для фехтования, и, если судить по потертости, Торнхелл, как бы сказать без скабрезностей… часто упражнял свою правую руку. Возможно, был завзятым бретером, обычным или из тех, кого можно нанять драться за себя на дуэли. Не люблю я это бестолковое насилие в благородном стиле, всегда проще договориться – если оппонент, конечно, поражен разумом.
Она что-то кратко бросила теням на непонятном мне языке, и тени отступили, растаяли между деревьями. Что-то подсказывало мне: если бы не Амара, я не успел бы даже выхватить шпагу. Герой чертов… Любитель экстрима. Просто дурак.
Я насторожился и едва не перечеркнул себе горло навахой. Газета? Это уже интересно.
Какое совпадение. Ровно десять золотых я нашел у покойника. Белек-то оказался не так прост. Сплел паутинку… Не доверял он своим карбонариям, что ли? Или доверял – но проверял и, как водится у умных людей, подготовил запасной аэродром – такой, какой было в его силах подготовить.
И тут я углядел, что красный полог за спинками стульев Аджи и Ревинзера вздулся, будто его на миг коснулись пятерней. Там стоял еще кто-то. Точно так, как было в замке Ренквиста. Невидимый кукловод.