– Цыть, милый господин! – Она спрыгнула на тракт, стянула шляпу и припала ухом к камням. У нее было исключительно гибкое тело. – Едут, и много. Больше десятка коней. Это по твою душу, Аран Торнхелл. Так, говоришь, ты никого не бесчестил? Ни мужчин, ни женщин?
Две недели пути по местам, лишенным бытовых и прочих удобств… Тут не только геморрой заработаешь и больные суставы… Когда я драпал из комнаты, где случилось мое вселение, я не зацикливался на бытовых мелочах. Страх подгонял меня. И самоуверенность играла. А теперь, получив передышку, я мог подумать спокойно, и постепенно картина трудностей грядущего пути вставала перед глазами…
Часть пути проделали по прибрежным кустам. Море Оргумин спокойно набегало на песчаный пляж шагах в десяти, я видел легкие белые завитки волн и пучки бурых водорослей, мотыляемых прибоем. Терпкий соленый запах моря бодрил, на синем просторе мазками белой краски застыли паруса рыбацких шаланд.
Мне казалось, я вижу на окрестных холмах силуэты всадников, но это была иллюзия. Баркас стремительно несся к крутому берегу.
«Да полноте, господа хорошие, есть ли в этом мире вообще чудовища… кроме людей?»
Тепло, но не душно; в приоткрытое окно веет легкий, невесомый ветерок, с запахами… Запахи, признаться, сильные, и я до сих пор к ним не привык. Средневековый город пахнет в основном конюшней и немного – хлевом: яростно, терпко… главное, привыкнуть и принять. По улицам разъезжают лошади, по улицам прогоняют скот, с улиц хреново убирают мусор, но последнее я отношу на счет того, что местный бургомистр Таленк – как и все провластные в Санкструме – занят лишь собственным обогащением, и плевать он хотел на нужды города.